Грехи и молитвы

— Я тоже, — неожиданно легко признался отец Анджело. Лицо священника приобрело неожиданно серьезное, и даже торжественное выражение. — Но я также верю в Господа и в его силу и знаю, что она достаточно велика, чтобы уберечь меня. В конце концов, Господь всегда одерживает победу над злом, разве не так? А так как он бережет детей своих, то и тебя он тоже всегда убережет от любого зла. А теперь утри слезы, мой мальчик, и давай-ка закончим здесь прибираться.

Карл вспомнил этот эпизод из своего детства помимо своей воли, но в глубине души, он знал, с чем было связано это воспоминание.

Ему было страшно.

После всего увиденного, после того, как он закрыл глаза маленькому Марко, лежащему на полу часовни, после рассказа Доминики, Карл хотел одного — сбежать. Ему хотелось очутиться где угодно, но оказаться как можно дальше от всего того зла, что неожиданно просто и легко расползлось по землям, которые, как когда-то считал Карл, были под присмотром Церкви.

И, тем не менее, Карл Марино гнал лошадь вперед.

Им двигало нечто большее, чем страх. То, что всю жизнь заставляло Карла гореть, то, что помогало ему в самые трудные часы и то, что никогда не позволяло ему опускать руки. Карлом Марино двигал чистый, незамутненный гнев.

Он злился на себя за слабость и на Церковь за бездействие. Он злился на деревенских жителей за малодушие и на демонов за то, что они вот так просто забирали людские жизни. Но больше всего, Карл злился на Белиала, потому что все началось именно с него.

Как глупо: простой священник злится на Принца Ада! Что может муравей против слона? И тем не менее, Карл гнал лошадь вперед. «Господь в каждом из нас, а значит, каждый из нас — отражение воли Его», шептал он про себя.

И если это истинно так, то против Белиала выступит сам Господь, верно?

* * *

Карл добрался до Ареццо на удивление быстро. Он понял, что въезжает в нужный город, едва его лошадь ступила на широкую, изъезженную дорогу, вдоль которой медленно брели изможденные люди.

Нагруженные свертками и пожитками, они уходили из Ареццо, бросали за собой дома и хозяйство в попытке спасти жизни. Изредка, до Карла доносились обрывки слов:

— … повалил дым, прямо из глаз и носа!

— Его дом загорелся, просто так! И он сгорел в нем живьем!

— … может, хоть там нас примут. Хотя вся округа опустеет, не успеешь моргнуть.

Кто-то вдруг дернул лошадь Карла за уздцы. Священник опустил глаза и увидел, что за поводья цепляется белокурый мальчик.

— Сеньор, вы едете к нам? — спросил он тонким, грустным голосом. — Все уезжают из города, потому что говорят, что скоро его разрушит великое зло. Вы священник?

— Как ты узнал? — Карл спешился и забрал поводья у ребенка. Тот не возражал.

— Мой папа уехал далеко, в Градару, за священником, который нам поможет. Вы не из Градары? Моя мама постоянно плачет, а мой брат почти ничего не ест и только глядит в окно, чтобы папа вернулся.

— Нет, я не из Градары, — медленно проговорил Карл. — Я из архиепархии во Флоренции. И я правда приехал, чтобы помочь вам.

«Священник из Градары? Значит ли это, что неведомый экзорцист-самоучка тоже едет сюда?» Карл помотал головой, отгоняя череду непрошеных мыслей. В первую очередь, его заботили жители города. Задание епископа Грассо отходило на второй план, хотя Карл ни на секунду не забывал о нем.

— Я отведу вас к нам! — лицо мальчика просияло, и он ухватил Карла за руку. — Мама так обрадуется!

Карл улыбнулся ему в ответ. Ребенок с силой потянул его за собой, увлекая Карла вперед, сквозь измученных, бормочущих под нос, изъеденных горем и тоской людей. На мгновение, Карлу показалось, что его ведет за руку маленький ангел, ибо солнечный свет запутался в светлых волосах ребенка и окружил его голову сияющим нимбом. Но после, Карл моргнул, и видение пропало.

Они шагали по широкой дороге, ведущей в проклятый город, а по бокам от них шла смерть, и с каждым шагом Карлу все больше казалось, что он не вернется из Ареццо.

Глава 19. Первый круг

Когда они выехали на широкую дорогу, ведущую прямиком к городу, Томас не поверил своим глазами.

Дорога была наводнена людьми: измученными, напуганными и уставшими. Кто-то едва брел, спотыкаясь на каждом шагу, а кто-то чуть ли не бежал, точно что-то ужасное дышало ему прямо в спину.

Дарио, который ехал справа от Томаса, заметно поник. Поначалу, его воодушевляла мысль о том, что он возвращается домой — но при виде всех этих людей, в его сердце начали закрадываться сомнение и страх. Что он увидит дома и что его там ждет? В порядке ли его родные?

— С ними все хорошо, — Томас словно прочел его мысли. — Я чувствую, что они в порядке.

— Хорошо, если так, — Дарио натянул поводья, и конь послушно шагнул в сторону, обходя рыдающего ребенка. Малыш стоял посреди дороги и громко плакал, но людской поток тек вокруг него, не обращая на мальчика ни малейшего внимания.

— У нас нет на него времени, — твердо сказал Томас, кладя руку Дарио на плечо. — Мы не сможем помочь каждому. Лучше бы нам поторопиться, чтобы понять, с чем мы имеем дело. А если повезет, мы встретим Белиала лицом к лицу.