Грехи наших отцов

Рагнхильд никогда не думала о мужчинах много. Приспосабливалась к тому, что было, не более того. В школе мальчишки дрались. Мальчишки – так тогда назывались мужчины в ее жизни. Вообще, они выступали в разных обличьях. Были пустомели и негодяи, слэшеры и клерки, донжуаны… У одних внутри засело зло, которое время от времени лезло наружу, как набивка из прохудившегося дивана. У других был здоровый корень, так это тогда называлось. Если мужчина не злоупотреблял спиртным и не распускал руки, считалось, что женщина должна быть довольна. Такого мужчину имело смысл время от времени кормить, обстирывать, даже спать с ним. О мужчинах заботились, как о лошадях или собаках.

«Мне всего-то нужно было завести собаку, – подумала Рагнхильд. – Когда я была молодой, как отец Паулы. Жизнь была бы другой… Боже, какая я все-таки глупая!»

Инспектор Мелла поинтересовалась, с кем общался Хенри. Рагнхильд не была знакома ни с одним из его приятелей. Он был с кем-нибудь в ссоре? Со всеми, пожалуй. Но давно. Кому, в конце концов, сдался этот Хенри? Убивать его – явно лишнее.

Рагнхильд снова подумала о мужчинах. Хенри тоже один из них, как это ни смешно.

«Храни меня Господь от плотского искушения», – обычная женская поговорка. Зов плоти никого не доводил до добра. Но плоть Рагнхильд кричала. Бёрье Стрём из тех, кто способен разорвать ее изнутри. Как будто Рагнхильд не достаточно плакала в жизни. И вот опять угодила в капкан. Умом она понимала, что сделала правильно, бросив его одного возле церкви.

Когда допрос закончился, Рагнхильд спросила, известила ли полиция Улле о последних выводах следствия.

– Да, – ответила инспектор Мелла. – Ваш брат знает, что Хенри Пеккари был убит.

Когда Рагнхильд покидала отделение полиции, ей пришло в голову, что Улле даже не позвонил, чтобы сообщить ей об этом. «Сервисный центр», – снова подумала она.

* * *

– То есть их было три. – Ребекка Мартинссон зачерпнула ложкой йогурт. – Что это… кактус-лайм?

– Придумают же… – Свен-Эрик любовно разглядывал свой апельсиново-ванильный. – Твое здоровье, прокурор!

Он одним махом вылил в себя питьевой йогурт и откинулся в кресле для посетителей.

Это Стольнаке предложил Ребекке йогурт сразу после того, как она вернулась со своих слушаний. В отличном настроении – как-никак, судебные процессы были ее специальностью.

– Двоих переехали насмерть, – сказала она. – Ты ведь слышал, что мы обнаружили на нижней части снегохода Хенри Пеккари? Но куда подевалась третья? Не хочешь заняться этим? У меня и без того сверхурочные.

Свен-Эрик замахал руками.

– А кто будет заниматься отцом Бёрье Стрёма? До него у тебя руки тем более не дойдут.

– Да, что у нас с Раймо Коскелой, кстати?

– Вот думаю расспросить Похьянена насчет пули. И собираюсь побеседовать со старыми тренерами Бёрье Стрёма. Они ведь знали Раймо.

Энергичный стук в дверь – и в проеме появилась голова Фреда Ульссона.

– Привет, Свемпа! – Фред кивнул Стольнаке и помахал списками телефонных разговоров, как будто предлагал Ребекке пачку выигрышных лотерейных билетов. – А это тебе.

– Я и забыла, что именинница сегодня! – рассмеялась Ребекка.

Это и в самом деле здорово – снова ощущать себя частью команды. Когда полицейские стучат в дверь, рапортуют, ждут новых указаний. На сегодня все планы как будто выполнены. По отделению уже разнесся слух, что Мартинссон снова включила конвейер. Пресс-конференция прошла без сучка и задоринки. Один фон Пост грустит за закрытыми дверями.

– Вот здесь! – Фред Ульссон ткнул в обведенное желтым маркером место. – Как мы знаем, в пятницу восемнадцатого апреля Хенри Пеккари звонил своему брату Улле. Но не прошло и минуты, как он набрал… кого бы вы думали? Франса Меки.

– Что за черт! – вырвалось у Свена-Эрика. – Неужели старик еще жив?

– О ком вы? – не поняла Ребекка.

– Напрягись, – ответил Стольнаке. – Не может быть, чтобы ты о нем ничего не слышала. Сколько же ему теперь? Лет сто, не меньше…

– Восемьдесят восемь, – поправил Фред Ульссон. – Живет где-то за Эсрейндж[35]. Женат пятый раз, насколько мне известно. На какой-то русской.

– Он ведь всегда был связан с криминальным миром, – заметил Стольнаке. – Владел ресторанами и клубами по всей стране. Недвижимостью тоже. В шестидесятых-семидесятых годах не брезговал наркотиками и кражами. Ну а потом наркотики переняли другие.

Свен-Эрик вскрыл очередную бутылочку питьевого йогурта. Ребекка заметила, что он из тех полицейских, кому лучше думается, когда руки чем-то заняты. Тут ее мысли автоматически переключились на Кристера, который тоже все время что-то делал. Но Ребекке быстро удалось собрать мысли и вернуть в нужное направление.