Греховное падение

Ну, что он мне скажет? Что не хотел? Так ничего уже не исправить. Да и я сейчас не в том положении, чтобы подвергать себя двойному риску. Я хочу быть Мраком, предполагаю, что именно ребенок наш путь к счастливому будущему — звено, что сможет соединить нас прочной нитью, когда все останется позади.

— Подумай, — говорит и, вставая, бросает предостерегающий взгляд на меня, прежде чем выйти из комнаты, означающий, что я не должна идти за ним.

Наверняка опять направился в кабинет, в котором проводит больше времени, чем в собственной кровати со мной. А меня огорошил новостями. Теперь сиди, думай, какова причина приезда отца. Да только о чем тут думать? Я не должна идти на встречу с ним. Не должна снова пускать его в свою жизнь, но маленькая девочка во мне, что помнит детство, папу… другим — добрым, заботливым, когда еще не было всего того, во что он ввязался, строя не то свою репутацию, не то бизнес, плачет, прося, чтобы я с ним встретилась. Но я давно уже не маленькая, и детство прошло…

Да, возможно, сложно заработать честным путем, это сейчас он вроде как честный бизнесмен, но разве деньги, репутация, влияние стоят жизни? Здоровья дочери? Не думаю.

Я долго ворочаюсь, не могу уснуть, мысли не дают покоя, ведь вместе с приездом отца — мыльный пузырь, в котором я находилась четыре месяца, лопает. Нет чувства безопасности, даже с браслетом на руке, даже с Мраком где-то в доме. Злюсь на себя, свою жизнь, что не может быть нормальной. Все у меня не как людей.

Слышу звук открывающей двери в спальню и замираю, сердце так и норовит выскочить из груди, беспокойно стучит в страхе, что меня уже нашли и придет расплата. Правда, я до сих пор не понимаю, за что расплачиваюсь? В чем я виновата? Ведь молчала столько времени, ничего не рассказала ни об отце, ни о Мраке и о его подельниках, да, даже о том мужчине из парка, портрет которого смогла бы нарисовать с закрытыми глазами. Ведь если детские воспоминания хоть и вернулись, но все равно в какой-то мере стерты, как старая испорченная кинопленка, вроде бы видишь, помнишь картинки, но все как в тумане, то похищение из парка свежо в памяти. Но я не сделала ничего, как и просил Мрак, как намекал отец, я просто сдалась течению, но эти люди не останавливаются и остановятся ли они вообще когда-то? Слишком сильно я им мешаю, слишком большие ставки, чтобы пустить на самотек мою осведомленность.

Я зажмуриваюсь, мысленно моля, чтобы это был Мрак, а не кто-то другой, но когда рядом раздаются шаги и шорох, до моих ноздрей доносится запах. Все органы чувств обострены, потому у меня даже начинает немного кружиться голова от запаха. Говорят, что беременных раздражают резкие запахи, это и меня коснулось в какой-то мере, например, когда дома что-то жарят или домработница переборщила с духами, прихорашиваясь для одного из моих охранников, меня начинает воротить, но только не в случае с ним… с его запахом все по-другому. Он всегда будоражил меня, всегда… заставляя сердце учащенно биться, а сейчас эти чувства только усилились. Хочется утонуть в его запахе, его объятьях, что иногда напоминают стальные тиски с острыми шипами, но я не боюсь уколоться или пораниться. Я его люблю.

Мрак ложится рядом и одним движением подтягивает меня к себе, как маленького ребенка, убаюкивая меня в своих объятьях.

— Как ты знал? — Шепчу.

— Что не спишь? — Уточняет.

— Угу, — отвечаю тихо, лелея такие минуты тишины и нежности.

— Дыхание другое, — поясняет, — спи, — и я как по щелчку, хотя перед этим ворочалась одна в кровати и не могла уснуть, мучаемая тревожными мыслями, легко поддаюсь его приказу, закрывая отяжелевшие веки и засыпая.

Утро встречает щебетом птиц и солнечными бликами на стенах и кровати. Я морщусь, когда слишком яркий луч попадает на лицо, освещая меня, еще не совсем проснувшуюся. Как всегда, я в кровати одна, Мрак, наверное, опять заперся в кабинете, а в комнату с минуты на минуту должна постучаться домработница, зовя завтракать, но, к моему удивлению, никто не стучит и не зовет спуститься. А я, решив не ждать, накидываю халат и спускаюсь на первый этаж, чтобы уточнить, все ли готово, но в кухне тихо, и лишь в гостиной работает телевизор, я заглядываю туда, обвожу взглядом комнату, но вижу только Нила.

— А где Клара?

— Ее нет, — отвечает, но, видя мое удивленное выражение лица, поясняет, — у нее сегодня выходной.

Хочется сказать, что я ничего не знала об выходном, но я ничего не говорю, замолкая. Некрасиво-то как, настолько привыкла видеть ее в доме, что и забыла, что она живой человек и ей тоже нужен отдых.