Греховные клятвы

— Конечно, много. Но только в одном мы можем быть уверены, что он все еще ненавидит нас. — Он вздыхает. — Он не вернется к нам, парни. Прошел год с тех пор, как он бросил свою жизнь на произвол судьбы. — Он смотрит на нас обоих. — Если мы этого не сделаем, это сделает кто-то другой. Ирландцы, для начала.

Рафа нелегко убить. Он живет за решеткой в хорошо охраняемом доме, окруженном деревьями и еще большим количеством пехотинцев. Мы не можем просто так появиться. Его люди преданы ему и охраняют дом двадцать четыре часа в сутки. Если мы придем за ним, мы должны быть готовы. Мы все это знаем.

Мой отец делает длинный вдох и на мгновение закрывает глаза, прежде чем пронзить меня еще одним холодным взглядом.

— С тех пор как это случилось, ему нездоровится, Майкл. Ты знаешь это; ты просто не хочешь признать это. Я знаю, что ты любишь его. — Его брови напрягаются. — Я тоже.

Он ударяет кулаком по груди.

— Но он потерян для нас. Он как умирающее животное. Это милосердие — прекратить его жизнь. — Он медленно качает головой. — Он живет как затворник в том доме, прячется в том лесу и делает все возможное, чтобы погубить нас. Скоро никто не будет уважать имя, над которым я тяжело работал.

Он вздохнул с досадой, его седые усы приподнялись.

— К тому времени, когда ты придешь к власти, наше имя ничего не будет значить, и люди не будут тебя уважать.

В комнате надолго воцаряется тишина, пока я думаю о жизни без Рафа. Он прав, обвиняя нас. Это полностью наша вина.

Но ирландцы отрицают это. У нас нет доказательств обратного, а начинать войну без доказательств — это не то, как я веду дела. Тогда люди перестают тебя уважать, а страх и уважение должны идти рука об руку, иначе имя, за которое так боролся мой отец, будет известно как трусость. А я не гребаный трус.

— Тебе лучше разобраться с этим поскорее, — говорит мой отец. — Я не буду ждать, пока он разорит нас так сильно, что мы не сможем из этого выкарабкаться.

— Этого не случится. — Мой тон резковат.

— Посмотрим. — Он дергает плечом, пристально смотрит на меня и откидывается на спинку вращающегося кресла.

В комнате воцаряется тишина, он несколько секунд смотрит в потолок, пока снова не открывает рот.

— Ты уже нашел себе жену?

И в кои-то веки я рад, что мы сменили тему, хотя эта тема раздражает меня не меньше.

— Поскольку Киара — не вариант, ты должен решить, и поскорее.

Мышца на моем веке дергается.

— Никогда не хотел Киару.

Джио усмехается, и я поднимаю на него глаза со смертельным взглядом.

В его глазах играет веселье, и он заставляет себя замолчать.

— Тебе лучше поскорее найти жену, — насмехается мой отец. — Или я найду ее для тебя, а последние два раза, когда я пытался, ты отвергал их. Твой старик уже хочет на пенсию.

Это все, о чем он думал в последние пару месяцев. Хочет поехать с мамой купить дом где-нибудь за границей. Говорит, что он слишком стар для такой жизни и заслуживает отдыха.

— Я даю тебе две недели, — говорит он. — Это все.

— Что? — Мой голос становится громче. — Я никак не могу найти кого — то за две недели.

— Ну… — Он поднимается на ноги, поправляя пиджак своего черного костюма и натягивая его. — Тебе лучше, или ты женишься на последней, которую я выбрал. — Затем глубоко вздыхает. — Ты должен показать нашим людям, что ты мужчина, а у мужчины есть семья. Ты не обязан любить ее.

На его губах заиграла осторожная ухмылка.

— Ты все равно можешь делать все, что хочешь, с кем хочешь. Я делал так же с твоей матерью.

— Я не хочу это слышать. — Мое тело напрягается, как и каждый раз, когда он говорит о маме таким образом.

Это не то, чего я хочу от брака. Не то, чтобы я вообще его хотел. Больше нет. Не в том мире, в котором я нахожусь. Когда-то я думал, что смогу получить все, найти жену, достаточно хорошую, чтобы стать матерью для моей Софии, но все изменилось год назад. Здесь нет места для женщины. Либо эта жизнь, либо семья. Я не могу иметь и то, и другое. Жизнь это доказала. Мне достаточно того, что у меня есть София, которую нужно защищать, о которой нужно постоянно беспокоиться.

Но я должен сделать это. Это единственный способ…

— Мерзость, пап. — Джио гримасничает.

— Я просто говорю. — Он усмехается. — Эта Валентина была симпатичной штучкой. Ты ведь видел ее задницу? Я бы женился на ней только из-за этой задницы.

— Тебе, блять, шестьдесят пять. — Я качаю головой. — Ей двадцать. Почему ты смотришь на ее задницу?

Он пожимает плечами и идет к двери.

— Может, я и старый, но мои глаза и мой член работают отлично.

— Ладно, да, мы не будем этого делать. — Джио потирает висок, отходя в сторону, давая нашему отцу место.

— Сделай это, Майкл. — Он показывает на меня. — Две недели. Это все.

— Я сделаю это.

Трахните меня.

— Хорошо. — Он открывает дверь с торжествующей ухмылкой. — А теперь извините меня, мне нужно сделать несколько деловых звонков, прежде чем я пойду и куплю твоей маме новые украшения.

— Что ты сделал сейчас, папа? — Джио смотрит на него в поисках ответа.

Но вместо этого наш отец выходит за дверь.

— Думаешь, у него была еще одна интрижка? — спрашивает Джио, когда мы слышим, как он уходит.