Греховные клятвы

— Ты можешь только мечтать о том, чтобы быть таким, как я. — Мой отец ударяет кулаком в грудь, его черты затуманены яростью. — Я бы уже не раз обрюхатил свою жену.

Николетт расширяет глаза, почесывая длинными ногтями шею.

— Мы уходим. — Раф начинает подниматься.

— Чего ты такой чувствительный, а? Что такого плохого я сказал? — издевается отец с напряженным смехом.

Воздух сгущается от тяжелого беспокойства, глаза моего брата по-прежнему устремлены на него.

— Я имею в виду, твой… ну, ты знаешь…, — говорит отец, бросая взгляд на Софию, которая сидит на коленях моей матери и смотрит туда-сюда между ним и Рафом. — Он все еще работает, да?

И мы все знаем, что он имеет в виду член.

Все лицо Рафа напрягается. Я практически чувствую, как ярость наполняет его кровь ядовитыми мыслями.

Так всегда было с ними. Сколько я себя помню, у моего отца были претензии к Рафу. Даже когда мы были детьми, он никогда не был достаточно хорошим во всем. Достаточно сильным. Достаточно зловещим.

Я? У меня никогда не было такой проблемы. Мы все знали, что я был любимчиком, и я ненавидел это. Джио? Наш отец просто терпел его.

— Папа… — сказал Джио. — Хватит.

— Да, пойдем. Нам, наверное, пора идти, — говорит мама с напряженной улыбкой, играя с волосами Софии. — Этой маленькой девочке нужно поспать. Разве не так?

— Я не устала. — София корчит рожицу.

— Видишь? Она не устала, — говорит мой отец, вскидывая руку вверх. — Все, что я пытаюсь сделать, это убедиться, что у нас есть крепкое новое поколение. Сильные гены Марино. Никаких слабаков.

Он говорит это, глядя прямо на Рафа.

Бьянка перебирает пальцами свои черные волосы длиной до плеч, а Николетт вскидывает брови, глядя на Рафа.

— Да, потому что ты должен знать, что такое быть киской. — Голос Рафа повышается. — Разве не так, папа?

— Слышали? — Отец хихикает, но смех не достигает его глаз.

Он вскакивает на ноги, а затем мой брат вскакивает на свои, стиснув зубы.

— О Боже, — бормочет София.

Руки моей матери скользят вокруг нее; глаза моей малышки полны страха и наполнены слезами.

И тогда с меня наконец-то хватит. Я встаю, становлюсь между ними, прикладываю ладонь к груди каждого из них.

— Этого не должно происходить в моем доме, — говорю я им обоим. Я не позволю драться рядом с моей дочерью. — Вы все сейчас уходите. Сначала ты и мама, потом папа. Идите.

— Хорошо. — Его усмешка глубока, когда он отмахивается от меня. — Я ухожу. Я ухожу. — Он поворачивается к Софии. — Дедушке нужно выспаться. Увидимся завтра, хорошо, принцесса?