Греко-персидские войны

Но, купаясь в лучах заслуженной славы, стратег не забывал и о насущных делах. На первом месте для Фемистокла всегда было благо Афин, и ради усиления их военной мощи он был готов на многое. Когда флот Ксеркса ушел от берегов Балканской Греции и триеры союзников вошли в Пагасийский залив, во время выступления на народном собрании стратег заявил, что знает, как сделать Афины самым могущественным государством в Элладе. Предложение вызвало неподдельный интерес, но Фемистокл сказал, что дело это сугубо тайное. Тогда ему предложили поведать свой план Аристиду, и если самый справедливый из афинян его одобрит, то привести в исполнение. А предлагал Фемистокл сжечь все корабли союзников, пока они стоят на якорях в Пагасийском заливе. Когда об этом узнал Аристид, то немало подивился цинизму стратега, а в народном собрании заявил, «что нет ничего полезнее, но в то же время бесчестнее того, что задумал Фемистокл» (Plut. Them. 20). И собрание отвергло идею героя Саламина. А зря.

В отличие от своих соотечественников, стратег осознал одну простую вещь – после того, как Ксеркс удалился в Азию, а Мардоний был разгромлен при Платеях, непосредственная угроза Элладе миновала, и война стала вялотекущей. И в этом случае резко возрастала вероятность конфликтов между союзниками, каждый из которых преследовал свои цели. Но что самое главное, Фемистокл был уверен в неизбежности столкновения между Афинами и Спартой. Об этом свидетельствует его последующая деятельность, направленная на ослабление гегемонии лакедемонян.

Когда на заседании совета амфиктионов[81] представители Спарты стали настаивать на том, чтобы те полисы, которые не участвовали в войне с Ксерксом, были исключены из амфиктионии, Фемистокл резко этому воспротивился. Пока Афины еще были не готовы в одиночку противостоять спартанцам, но оставляя в амфиктионии Аргос, Фивы и Фессалию, стратег создавал мощнейший противовес претензиям лакедемонян на лидерство в Элладе. Спартанцы это прекрасно поняли и с той поры возненавидели Фемистокла. Он отдавал себе отчет, какого страшного врага нажил, но речь шла о благе Афин, а остальное для Фемистокла было вторично. Поэтому стратег продолжил свою антиспартанскую деятельность.

Наиболее ярко это проявилось во время строительства укрепленного порта Пирей и крепостных стен вокруг Афин. Власти Спарты к этому времени тоже поняли, что грядущее противостояние с Афинами неизбежно, и теперь всячески препятствовали их усилению. Именно поэтому они заявили, что эллинские города вне пределов Пелопоннеса не должны иметь укреплений, поскольку в случае их захвата персами враги получат надежные опорные пункты. Лакедемоняне настолько обнаглели, что отправили в Афины посольство, потребовавшее прекратить возведение каменных стен. Момент спартанцы выбрали очень удачный, поскольку город еще не оправился от погромов, учиненных Ксерксом и Мардонием.

Но Фемистокл решил и эту проблему. Он заявил спартанским послам, что отправится вместе с ними в Спарту и начнет переговоры с властями, а потом туда приедут афинские уполномоченные, чтобы окончательно урегулировать конфликт. Спартанцы согласились и вместе с Фемистоклом покинули Афины. Им и в голову не пришло, что стратег перед отъездом распорядился ускорить возведение укреплений, а членам афинской делегации велел выезжать в Спарту только тогда, когда стены будут достаточно высоки. По свидетельству Корнелия Непота, на строительство были мобилизованы как рабы, так и афинские граждане, а камень для постройки брали отовсюду, где только было можно: «По этой причине стены Афин оказались сложенными из камней святилищ и могильных плит» (Nep. Them. 6). Фемистокл понимал, что рискует головой, отправляясь в Лакедемон, но иного выхода в сложившейся ситуации не видел.