Грэм Мастертон. Рассказы

Ламия открыла глаза и бросила на Марка последний непроницаемый взгляд. Затем повернулась и сделала три шага к зеркалу, которое поглотило её, как лужа воды, покрытая маслянистой плёнкой.

Марк, не двигаясь с места, продолжал ждать. Дождь за окном начал стихать, и он услышал скрип проезжающего мимо молоковоза.

Через некоторое время он сел. Марк подумывал было позвонить в полицию, но что он мог им сказать? Потом Марк подумал о том, чтобы привязать тела к зеркалу и сбросить в Рин, где их никогда не найдут. Но полиция все равно придёт, так ведь, и будет задавать вопросы?

Время тянулось медленно. Сразу после двух часов дня тучи на мгновение рассеялись, и голое дерево вишни в саду за домом заискрилось от солнечного света. В половине четвёртого громкий стук в коридоре заставил Марка подпрыгнуть, но это была всего лишь пожилая женщина с тележкой для покупок, проталкивающая в почтовую щель экземпляр «Уинкантон Адвертайзер».

Сумерки постепенно сгущались, а Марк сидел в кресле перед зеркалом и ждал.

В половине шестого, когда комнату полностью заполнили тени, ему показалось, что он видит в поверхности зеркала слабое бледное шевеление, словно рыбину на дне мутного пруда. Марк вцепился в подлокотники кресла, его сердце билось так сильно, что болели рёбра.

Затем с дивана донёсся булькающий стон, и банки с пивом задребезжали. В зеркале появилась женщина с серебристым лицом и в этот момент Найджел и Кэти поднялись, чтобы приветствовать её.

«Ах, как я от теней устала
Волшебница Шалот сказала».

Примечание автора

Моё увлечение зеркалами началось именно с «Алисы в Зазеркалье», точнее с Кэрролловской идеи того, что если бы вы каким-то образом могли видеть дальше своего отражения — сквозь дверь и коридор — вы оказались бы в мире, где нормальные правила существования были бы вывернуты наизнанку.

Когда мне было шесть лет, я изо всех сил прижимался щекой к зеркалу бабушки и дедушки, тщетно пытаясь увидеть сквозь окна их гостиной сад, где, как я был уверен, будет другая погода, и гуляют другие люди. Но мне удавалось лишь оставить на стекле тёплый овал в форме щеки.

Вблизи зеркала весьма безучастные и непреклонные. Они покажут вам лишь то, что захотят показать.

Но я все ещё жаждал увидеть то, что они скрывают от меня, и потому несколько раз исследовал их вымышленные возможности — особенно в романе «Зеркало» (Mirror), в котором зеркало — единственный свидетель жестокого убийства ребёнка-звезды 1930-х годов. Пойманная в ловушку внутри зеркала, его душа продолжала жить, пока современный кинопоклонник, купив зеркало, не освобождает его из стеклянного плена. А потом, к своему удивлению, выясняет, за что же мальчика убили.

В ходе исследований я наткнулся на десятки историй о зеркалах и их магических свойствах, в том числе на одну из самых известных — «Волшебница Шалота» лорда Альфреда Теннисона. В наши дни трудно оценить, насколько агрессивную популярность имело это стихотворение в Англии 1860-х годов. В нём была башня, в которой жила прекрасная девушка. В нем были фантазийные шпили Камелота. В нём был сэр Ланселот, в сияющих доспехах и с пылающим плюмажем. И в нём было зеркало, посредством которого Волшебница Шалота была проклята увидеть кавалькаду, прошедшую мимо её окна; зеркало, которое, как известно, «разбилось вдребезги, звеня».

Большинство моих романов ужасов так или иначе основаны на мифах и легендах. Это происходит потому, что мифы и легенды почти всегда наглядно представляют саму суть основных человеческих страхов — таких, как Глэйстиги — шотландские ведьмы, которые пили кровь младенцев; или «блуждающие огоньки», уводящие путников в тёмные и опасные болота; или Банши, которые кричали и вопили у ирландских домов, когда кто-то должен был умереть.

Конечно, вампиры — это одна из величайших легенд хоррора, но я пишу о них без особой охоты. Они уже уделаны до смерти, в буквальном смысле слова. (Сказав это, я получил некоторое кровососущее удовольствие от «Road Kill», истории одинокого вампира, который не открывает письма из своего местного совета, предупреждая его, что его дом был принудительно куплен, и чей гроб был просмолён новым обходом.)

Во время своих исследований зеркал я раз за разом натыкался на легенду о вампирах. У вампиров аллергия на зеркала. У вампиров нет отражения. И тогда я начал спрашивать себя, почему они так не любят зеркала, и почему у них нет отражения. В результате получился этот рассказ, объясняющий, кем на самом деле была Волшебница Шалота, и почему вампиры и зеркала не смешиваются.

На самом деле, он возобновил мой энтузиазм писать о вампирах, и сразу же после него я предложил моим новым нью-йоркским издателям, вернуть своё первое и, возможно, самое известное создание — индейского чудотворца Мисквамакуса, злое влияние в моем романе Маниту, для противостояния стае вампиров.