Гренада, Сакрамонте, или Пещерные Жители.

На Пласа Нуэва и бокадилье мы знакомимся с еще несколькими гренадскими персонажами: жонглером Полако, высоким испанцем, ладным и мускулистым, с живыми умными глазами; австралийцем - саксофонистом Джоном, про него позже; и чешской студенточкой Терезой, безнадежно влюбленной в Сашу. Тереза выглядела в толпе бродяг и тусовщиков очень странно – такая домашняя чистенькая девочка, робко поглядывающая на, наверное, кажущихся ей романтичными старших друзей, ходящая за Сашей по пятам. Вряд ли ей была нужна бесплатная еда, скорее, это было маленьким ежедневным приключением.

 «Да сдуру связался, не знаю че теперь делать, ребенок же ж», объяснил нам про нее Саша.

Разговаривал с ней он резковато и чуть пренебрежительно, и проводив нас до начала подъема на гору, она обычно говорила, что ей пора и никогда не поднималась наверх, видимо, это ей не позволялось. Но, все же, обижать ее он не хотел, мы почувствовали это, когда Тереза предложила сходить с утра в какой-то сад за персиками (услышав от меня, что я их люблю), часов в десять, потому что позже ей надо было на занятия -  а мы в это время только-только продрали глаза, и именно Саша потащился один на другой конец города по начинавшейся уже жаре, чтобы встретиться с ней: «Ведь ждет же девчонка…»

* * *

«Смотри, Джон, у нас маленький дракон»

Джон (темные дреды, бритое лицо, по пояс голый, шорты, тяжелые ботинки, саксофон. Сыграв разок с Сашей на улице, он переселился к нему, и теперь они иногда по утрам играют перед пещерой) смотрит на меня недоуменно.

«А вон, смотри», - внизу под пещерой тропа, идущая между каменных стен, и в нише одной из них виднеется совершенно неподвижная точеная фигурка. Когда я увидел ее впервые, мне показалось, что это оставленная кем-то шутки ради резиновая игрушка, но брошенный камешек шуганул зверька и он убрался в нору. Мы привыкли к нему и, в конце концов, это  даже льстит, когда у тебя есть собственный сторожевой дракон, пусть даже и мелкоскопический.

«Ух ты, классно!»

Мы сидим под нашим тентом  и не спеша готовим еду. Совершенно не понимаю, как умудряются работать в Испании по такой жаре. Наше обычное дневное занятие – валяться в пещерной прохладе и болтать с гостями, готовить еду, иногда подвиг: принести воды, для чего надо полчаса карабкаться по выжженной горе до старой церквушки на вершине, из стены которой торчит медный кран. Вода из него течет в каменную ванну, из которой мы обычно и моемся, голышом, невзирая на изредка забредающих сюда степенных пожилых испанцев, которым, впрочем, наплевать. Как-то раз, когда я пришел за водой, там плескалась цыганская семья, на мое «Ола!» ответившая презрительными взглядами. На полпути к вершине тропинка подходила вплотную к развалинам, в тени которых я обычно отдыхал по пути от зноя. Однажды, сидя там, я увидел удивительное: валяющийся на земле полиэтиленовый пакет взметнулся с облачком пыли,  подхваченный ветром, неуверенно покружил в паре метров от земли, и плавно взмыл в небеса. Я провожал его взглядом, пока он не превратился в трудноразличимую точку в небе. Когда я рассказал об этом Джону, он решил, что я угостился каким-то свирепым психоделиком.

Еда готова. Джон принес из своей пещеры приготовленный отдельно соус и мы садимся в кресла на террасе. Настал прекраснейший момент…

На гребне горы показываются фигурки трех подростков-цыган, они приближаются, и мы видим в руке одного пистолет. «Игрушка?» говорит Джон. «Похоже, это к нам». У второго в руках монтировка. Они спускаются к нашей пещере, перепрыгивают через узкий каньон тропы на нашу террасу, и тот, кто с пистолетом выставляет свое оружие вперед и резко кричит по-испански. Подростковый ломающийся голос, лицо кривится от злости, глаза опиумные. Я разбираю «из нашей пещеры», «опиум», остальные слова, кажется, нехорошие. Пистолет, к сожалению, на игрушку не похож: тяжелое, вороненое оружие. Джон отвечает примиряюще, что-то вроде: успокойся, hombre, мы тут целый день сидим, ничего не знаем, вот видишь, кушать собираемся. Ствол нервно покачивается от Джона ко мне, интересное ощущение, никогда еще не смотрел я в эту дырочку так близко. Что делать непонятно, по-испански я не умею, остается ждать, чем все кончится и надеяться успеть ударить стоящей у ноги бутылкой, если дела пойдут плохо. 

... боюсь, в затылке оцепенение. Маша внутри пещеры, слава богу, еще ничего не поняла. Опять кричат. Джон мягко отвечает. Они поворачиваются, и спускаются вниз, к другим пещерам.

«Посмотри-ка на них – слишком много американских фильмов», говорит Джон, и рассказывает, что они из цыганских пещер с той стороны Сакрамонте (цыгане с остальными не смешиваются никогда ) и у них кто-то украл запас опиума. «Лишь бы они к Саше не сунулись, тогда точно дело плохо кончится».

Мы смотрим вниз, чтобы в случае чего подоспеть на помощь и видим, как после долгих препирательств с итальянцами и ангольцем они поворачиваются и уходят прочь.