Гренадилловая шкатулка

Я медленно перечитал оба письма, осмысливая значение каждого из них. Послание Конни было невообразимо загадочным и путаным. Рассказ Дороти давал полное представление о событиях, предшествовавших отъезду Партриджа в Хорсхит. Теперь я понимал, насколько был глуп, что сам обо всем не догадался. Зная, как они преданы друг другу, я должен был сообразить, что Дороти могла согласиться бросить Партриджа только в том случае, если бы из-за нее благополучие Джона оказалось под угрозой. Хотя я и прежде подозревал, что Чиппендейл солгал Партриджу, утверждая, что его ухаживания противны Дороти.

Я знал, что Чиппендейл — человек безжалостный, но его поступок по отношению к собственной сестре поразил меня. Что побудило его столь внезапно отправить Дороти из Лондона и уволить Партриджа? Ни он, ни она не сделали ничего дурного, разве что в его понимании любовь — это преступление. Коробило ли его только сомнительное происхождение Партриджа, или его жестокость была рождена завистью? Я подозревал, что неординарные способности Партриджа, его мастерство в исполнении эскизов и изготовлении мебели раздражали и даже настораживали Чиппендейла. Возможно, он испугался, что Партридж, породнившись с ним, станет претендовать на его место в мастерской. Поэтому он выдворил из дома сестру и прогнал Партриджа, предположив, что тот попросту исчезнет, начнет где-нибудь другую жизнь, и их пути больше никогда не пересекутся.

Разумеется, это было глубокое заблуждение. Лишенный твердой опоры в жизни, Партридж неминуемо цеплялся бы за то малое, что имел, хватаясь за любую подвернувшуюся возможность. Он знал только свое ремесло, и потому, когда мадам Тренти случилось встретить Партриджа в тяжелое для него время, он с готовностью принял ее выдумку о том, что Монтфорт — его отец, и отправился в Хорсхит искать признания и финансовой поддержки, дабы основать собственное дело. Однако, в силу трагических обстоятельств, не только Монтфорт не признал его, но произошло еще нечто такое, что привело его к гибели, и он замерз в ледяном пруду.

Теперь я знал, что погнало Партриджа в Хорсхит, но мне по-прежнему было неясно, почему его убили. По версии Фоули, Партриджа могли убить, потому что кто-то считал его сыном Монтфорта. Я не был согласен с его суждением. Не существовало документальных свидетельств того, что мадам Тренти, как она утверждала, состояла в законном браке с Монтфортом. С ее стороны это, вне сомнения, был очередной вымысел, которым она пользовалась, чтобы вызвать к себе участие. Какие законные права могли быть у незаконнорожденного ребенка, даже если он знал, кто его отец? Никаких.

Я вспомнил увечья Партриджа. Не исключено, что они более символичны, чем я думал. Искалечить руку ремесленнику — значит обречь его на нищету, даже если раны окажутся не смертельными. Он больше никогда не смог бы работать.

Может, характер смерти Партриджа знаменует нечто важное? Если бы Чиппендейл решил покарать талантливого мастерового, покушавшегося на его славу, более верной мести он не смог бы изобрести. Однако почему я опять думаю о Чиппендейле? Расспросы в Хорсхите вкупе с обстоятельствами гибели мадам Тренти вынудили меня исключить его из круга подозреваемых лиц. Должна быть другая причина, объясняющая эту череду странных смертей и жуткие увечья Партриджа. Во всем этом виновен кто-то другой. Я опять подумал про кучера коляски.

Не забывай, какое решение ты принял в Хорсхите, напомнил я себе. Расчленяй каждый инцидент, каждый случай на единичные подробности, осмысливай каждую частность с беспристрастностью стороннего наблюдателя, отделяя факты от предположений, слухи от реальности. Слишком долго я ходил вокруг да около, вместо того чтобы уверенно следовать единственно верным путем. Однако с чего же начать? Ведь с тех пор как я написал Дороти, в интригу вплелась еще одна смерть. Мадам Тренти.

Точно зная, каким будет мой следующий шаг, я убрал письма в карман и отправился к Лестер-филдс. Дай бог, чтобы конюхи Брадфилда уже работали в конюшнях — готовили к выезду лошадей и экипажи. У одного из них надо выпытать, кто ездил вчера в легкой коляске. Таким образом я установлю личность возницы, управлявшего каретой, которую я видел у дома мадам Тренти, и выясню, кто был тот человек, который едва не переехал меня и убил Монтфорта, Партриджа и мадам Тренти.

Я узнал экипаж по характерной черно-зеленой раскраске. Он стоял на улице возле конюшни. Маленький мальчик начищал его фонари и рельефные украшения. Сам конюх запрягал пару гнедых кобыл. Это и есть те самые лошади, что едва не затоптали меня? Те самые, что пронеслись под окном спальни мадам Тренти?

В воздухе висел запах прелой соломы и лошадиного навоза. Лавируя между лужами, я приблизился к коляске и как бы невзначай обратился к конюху:

— Красивая коляска.

Тот покосился на меня, уклончиво хмыкнул и продолжал крепить упряжь.

— Хочу купить себе такую же. Хорошо ходит?