Гренадилловая шкатулка

Конюх повернулся и смерил меня настороженным взглядом. На мне были новый синий сюртук, чистая рубашка, так что я вполне мог сойти за торговца средней руки, хоть и забрызгал чулки грязью.

— Вполне, сэр.

— Очень похожа на коляску лорда Брадфилда.

— Так это она и есть. Вы знакомы с лордом Брадфилдом?

— Немного. Вчера вечером был у него на приеме. Пару раз встречался с ним в Кембридже, у лорда Фоули.

Услышав это, конюх совсем успокоился. Черты его лица разгладились. Значит, пора приступать к делу.

— Лорд Брадфилд часто на ней выезжает?

— Да нет, не очень. Он предпочитает удобный городской экипаж. А эту обычно берет его сын, Джордж. Любит кататься в парке.

— Он один ездит?

— Иногда. Порой с друзьями. Говорит, у дам аж дух захватывает, когда он гонит среди деревьев, едва не врезаясь в столбы.

— А из его приятелей кто на ней выезжает?

— Бывает, Роберт Монтфорт. Вы с ним знакомы? Я кивнул.

— Кажется, я видел их вдвоем вчера утром.

— Да, думаю, как раз для них мы сейчас ее и готовим.

— Значит, вы знаете, кто ее берет?

— Не всегда. Мы подгоняем коляску к дому. Иногда господа сразу выходят, иногда — нет. А если нам приказано подготовить другой экипаж, эту мы оставляем с лакеем.

Меня кольнуло разочарование.

— А вчера?

Конюх вновь насторожился.

— Почему вы спрашиваете, сэр? По-моему, к покупке экипажа это не имеет отношения.

— Просто любопытно, только и всего. — Я приветливо улыбнулся и, достав шиллинг из мешочка Фоули, сунул монету ему в карман.

Конюх покачал головой, словно я проявил непозволительную фамильярность, но не заставил ждать с ответом:

— Вчера я видел, как два джентльмена выезжали на ней в свой обычный час..

— И когда это было?

Пожилой лакей назвал мне время, но я хотел уточнить.

— В десять, половине одиннадцатого, — не колеблясь, сказал конюх. Как я и ожидал.

— И вы не заметили ничего необычного?

— Что значит «ничего необычного»?

— Может, кто-нибудь брал коляску раньше? Он вновь бросил на меня пытливый взгляд.

— Не знаю, что у вас на уме и откуда вам так хорошо известно, в котором часу уезжают и приезжают господа, но я действительно припоминаю, что коляску брали раньше, до того как джентльмены отправились на прогулку.

— Кто брал?

— Дама. Мисс Аллен.

— Мисс Аллен?

Я утратил дар речи. Из всех обитателей Хорсхита мисс Аллен всегда была самой заботливой и доброй; согласно завещанию брата, она ничего не получала из его наследства; она помогала мне в расследовании гибели Партриджа. Ее никак невозможно было заподозрить во всех этих бессмысленно жестоких злодеяниях.

— Она была одна? — допытывался я.

— На конюшнях одна, но, думаю, человек, который должен был везти ее, ждал где-то неподалеку.

Я глубоко вздохнул: это больше похоже на правду.

— Вы его видели?

— Нет, но она упомянула своего племянника. А один из конюхов, пришедший чуть позже в то утро, сказал, что видел коляску на площади: ею управлял какой-то джентльмен в темно-зеленом плаще.

— Мисс Аллен потом вернула коляску?

— Нет. Сказала, что оставит ее у дома, для племянника и Джорджа.

Наконец-то я постиг всю степень коварства убийцы. Ведь я же видел Роберта в зеленом плаще. И полоса на карете, летевшей на меня, была зеленого цвета. До этой минуты я ошибочно полагал, что запомнил лишь зеленую полосу, но теперь мне стало ясно, что сгорбленная фигура на козлах куталась в плащ такого же цвета. И это был Роберт Монтфорт. Участие мисс Аллен легко объяснимо. Рассказывая о себе, она призналась мне, что обожает племянника. Она заменила ему мать. Разве я не замечал, как она старается оградить Роберта от всего, что может расстроить его, как она постоянно приписывает ему самые добродетельные чувства?

Итак, я нашел убийцу мадам Тренти. Имея в своем распоряжении столь преданную тетушку, которая готова исполнить любое его желание, Роберт без труда уговорил ее заказать для него экипаж и подогнать к нему. Потом он сделал свое черное дело, будучи абсолютно убежден, что, если коляску увидят поблизости от места преступления и возникнут нежелательные вопросы, подозрение падет на мисс Аллен, а не на него. Он знал Наверняка, что она никогда не выдаст его, что она слепо верит в его непогрешимость.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что этот вывод у меня никак не мог созреть раньше, даже если бы до той минуты я по сто раз переосмысливал каждую деталь и размышлял о своих подозрениях в отношении Роберта Монтфорта. Но сведения конюха оказались столь неожиданными, что я не поверил, засомневался, и это помогло мне прийти к решению. Словно луч света внезапно озарил темную комнату, которая всегда вызывала у меня интерес, и я, заглянув в приоткрытую дверь, увидел там то, что хотел увидеть, то, что до сей поры лишь воображал.