Гренадилловая шкатулка

— Если позволите, сэр, я покажу вот эту новинку: библиотечная складная стремянка с полочкой для книг, в сложенном виде можно использовать в качестве скамеечки для ног. Оригинальное изобретение, как и любое…

— Да, да, господин Чиппендейл, — перебил его Фоули, раздраженно хмурясь, — весьма стоящая вещь, меня вполне устраивает. Но, поскольку я уже знаком с Хопсоном, наверно, будет лучше, если он посмотрит мои комнаты, прежде чем я сделаю заказ.

Чиппендейл оторопел.

— Вы знаете Хопсона, сэр?

— Да. Я — лорд Фоули из Уайтли-Корта в Кембридже, сосед лорда Монтфорта. Мы с Хопсоном познакомились во время его недавнего пребывания в Хорсхите.

Глаза Чиппендейла вспыхнули. Вероятно, он вспомнил, как я говорил ему, что его эскизы, которые я нашел возле трупа Монтфорта и которые он планировал включить во второе издание своего альбома, могут находиться у Фоули, ибо он еще больше стал лебезить перед гостем.

— Конечно, конечно, милорд. Хопсон непременно отправится с вами. Но, прежде чем вы уйдете, позвольте мне обсудить с ним одно важное дело. Это займет не больше минуты…

Сдержанно кивнув, Фоули сел на диван, скрестил ноги и устремил взгляд в потолок.

Чиппендейл привел меня в свой кабинет и в нескольких словах объяснил, чего он ждет от меня. Его указания не стали для меня сюрпризом. Он вручил мне документы, касающиеся займа, письмо Монтфорта, подтверждавшее соглашение относительно эскизов, попросил выяснить, где они сейчас, и сообщить Фоули о его притязаниях.

Спустя несколько минут я уже сидел в экипаже Фоули, который направлялся не к его дому, находившемуся, как я знал, на Сент-Джеймс-сквер, а в обратную сторону — по Флит-стрит к Ист-Чип. В карете Фоули почти не разговаривал. Сказал только, что, поскольку утро выдалось не сырое, а ему хочется побыть на свежем воздухе, он везет меня на прогулку, во время которой и поделится со мной своими новостями. После приключений минувшего дня и ссоры с Элис я по-прежнему чувствовал опустошение и подавленность, но все же невольно задумался о причине его нетерпения. Если в Хорсхите — в тот вечер, когда я наткнулся на труп Монтфорта, и на следующий день, после того как нашел беднягу Партриджа, — он был резок и неприветлив со мной, то теперь его отношение стало более дружелюбным. Интересно, чем вызвана эта перемена? Может, он хочет завоевать мое доверие? Маловероятно. Возможно, он обнаружил какие-то новые факты, касающиеся обстоятельств гибели Монтфорта или Партриджа? Какие? Я принялся перебирать в уме эпизоды долгого ужина в Хорсхит-Холле. Монтфорт, рассерженный на гостей и родных, покидает столовую, и больше живым его не видят. Мертвый Монтфорт в темной библиотеке, возле одной руки револьвер, в другой — загадочная шкатулка, шея облеплена пиявками, вокруг — следы крови и разбросанные листы бумаги. В этой сцене столько разных деталей, столько всего, что отвлекает внимание и сбивает с толку; с трудом верится, чтобы Фоули мог найти там какую-то зацепку.

А если ответ нужно искать не в библиотеке, а в столовой? Я стал вспоминать, кто при мне входил или покидал комнату. Кто присутствовал там, когда прогремел выстрел? Помнится, Брадфилд за минуту до этого появился из-за ширмы, а за столом сидели две дамы — супруга Фоули и леди Брадфилд — и поверенный Уоллес. Где были остальные? И почти тотчас же в воображении всплыли туфли и подолы платьев. Я ползал под столом, когда сразу после выстрела в столовую вернулся Фоули. Следом за ним возвратились Роберт Монтфорт и Элизабет. Маргарет Аллен пришла последней. И все это случилось примерно в то же время, когда дворовый работник заметил какого-то человека у пруда, в котором я на следующее утро узнал замерзшего и изувеченного Партриджа.

Анализируя те события по прошествии нескольких дней, я не стал лучше их понимать, зато с неудовольствием вспомнил, что не выполнил ни одного из поручений Фоули. Шкатулку не открыл, что в ней — не выяснил, ничего не разузнал о действиях Партриджа перед его отъездом в Хорсхит. Сведения, которые мне удалось собрать, были скудны и ни к чему не вели. Я узнал, как называется дерево, из которого сделана шкатулка. Чиппендейл сказал мне, что Монтфорт не имел законных прав на его эскизы. Мадам Тренти сообщила, что Партридж отправился в Хорсхит, потому что считал Монтфорта своим отцом. Все это были не бог весть какие результаты, и я не ожидал от Фоули щедрых похвал. Но ужаснее всего было то, что подтвердились мои опасения: своим участием в расследовании я поставил под угрозу собственную жизнь. Я содрогнулся, вспомнив, как меня едва не задавила карета. Вне сомнения, меня хотели убить. Наверняка следующее покушение не заставит себя ждать.