Грешная и желанная

Они оба сторонились друг друга с той самой судьбоносной ночи, и право же, вряд ли стоило рассчитывать на нормальный разговор.

– Доброе утро, – вежливо произнес Йен.

– Доброе утро.

Их голоса нелепо отдавались эхом в прохладном утреннем воздухе.

Молчание. Йен подумал, что будет выглядеть чересчур иронично, если он сейчас заберется на какое-нибудь фруктовое дерево и перелезет через стену, вместо того чтобы спокойно пройти мимо герцога туда, где он привязал коня.

– Интересуетесь Лилимонтом, Эверси? – почти небрежно спросил герцог.

– Да, – просто ответил Йен.

– Почему?

Бесцеремонный вопрос. Заслуживает краткого ответа.

– Любопытство.

Герцог окинул взглядом деревья. Прошел глубже в сад, и Йен сделал почти незаметный шаг прочь от стены, прятавшейся за ивой, как будто она сейчас изобличит его.

– Я решил заехать и еще раз осмотреться. Женевьеве тут нравится. Но все-таки места маловато, да и труда слишком много потребует.

А еще это наверняка слишком близко к остальной семье.

– Я понимаю, почему ей тут нравится, – сказал вместо этого Йен.

Снова молчание. Даже птицы перестали петь. Надо полагать, все они дружно затаили дыхание.

– В детстве тут жила мисс Дэнфорт, – небрежно бросил герцог. Он прошел еще дальше в сад, но не к Йену. Выбрал боковую дорожку, как будто его решение, покупать дом или нет, зависело от яблонь и вишен.

– В нем есть определенное очарование.

Герцог повернулся и посмотрел на Йена.

– Вы же не заинтересованы в покупке собственности.

Скорее утверждение, чем вопрос.

– Нет. Через несколько недель я отправляюсь в долгий океанский вояж. И каждый пенни из моих сбережений предназначен для этого.

Герцог вежливо кивнул, так, словно все это не представляю для него никакого интереса.

– А. Да. Припоминаю. Ваше кругосветное путешествие. – Он помолчал. – Иногда движение – это именно то, что требуется мужчине.

Йен уставился на него. Он-то воображал, что герцог придет в восторг, узнав, что через несколько недель он будет неотвратимо плыть все дальше и дальше. А учитывая капризы морских путешествий, не говоря уже об остальном, может и вовсе никогда не вернуться.

Герцог просто повернулся, взялся за ветку дерева и притянул ее вниз, как будто изучая.

– А иногда все, что ему нужно, – это место, где он почувствует себя дома, и человек, с которым ему хорошо.

Йен с трудом удержался, чтобы не наморщить лоб. С чего вдруг Фальконбридж расфилософствовался о том, что нужно мужчине? Герцог вообще ничего о нем не знает, кроме того, как он выглядит голым в темноте. Ну, и что он превосходно умеет лазать.

– Полагаю, вы правы по обоим пунктам, – любезно отозвался Йен.

Герцог остановился перед вишневым деревом, в профиль к Йену, который теперь хорошо видел морщины в уголках его глаз.

Моя сестра любит этого мужчину.

И внезапно он ощутил короткий укол сожаления. Желание повернуть время вспять и тоже узнать герцога, разглядеть в нем то, что так ценит Женевьева.

– Я, пожалуй, поеду, Фальконбридж. Кузен ждет меня у дома викария. Ремонт, вы же знаете.

– Конечно. Доброго дня. – Герцог кивнул, стараясь не смотреть на Йена.

Они обошли друг друга на приличном расстоянии, как бродячие коты, слишком хорошо сознающие силу противника, чтобы ввязываться с ним в драку за территорию. Фальконбридж прошел в сад еще дальше, а Йен направился к воротам.

Увидев, как за углом мелькнул сюртук Йена, герцог быстро зашагал к растущей в углу иве. Он наблюдал за Йеном дольше, чем тот думал.

Приподнял ветви и прикрыл глаза от солнца. Ему потребовалось какое-то время, чтобы увидеть слово.

Тэнзи.

Он замер.

Йен Эверси гладил это слово с каким-то чувством, похожим на…

Герцог мог описать это только как «благоговение».

Он медленно повернулся, щурясь на солнце, и мрачно, задумчиво вслушался в то, как стремительно удаляется топот копыт, словно Йен пытается от чего-то убежать.

Ближе к вечеру герцог еще раз пригласил Тэнзи к себе в кабинет. Она пришла в восторг от ритуала и приятных звуков: стук кусочков сахара, упавших на дно фарфоровых чашек, похожего на колокольчик звяканья крохотных серебряных ложечек, звон блюдец.

– Я слышал, что лорд Стэнхоуп вскоре собирается посетить свои владения. Он наследник герцога де Нёвиля.

Герцог!

От радости рука дернулась, чай выплеснулся на блюдечко.

Тэнзи не могла сдержаться. Герцогиня Титания де Нёвиль! Она снова и снова мысленно повторяла это. Святые небеса, пожалуй, только в этом случае имя Титания звучит приемлемо!

Вне всяких сомнений, она рождена, чтобы стать герцогиней.

Какой он – красивый? Умный?

Попытается ли поцеловать ее так, что она забудет собственное имя?

Попытается ли притвориться, что вина за этот поцелуй лежит только на ней, что это был урок, а потом станет целую неделю избегать ее, хотя она все отлично понимает?

О, как она все понимает!

Тэнзи прикусила изнутри щеку, пытаясь подавить праведный гнев.

А еще чтобы подавить это чувство, которое, как она обнаружила (к своему ужасу и восторгу), она может вызывать по собственной воле – чувство, возникшее, когда его пальцы скользили по ее шее и ныряли в лиф.