Грешник

Кассиэль смотрел в небо, и его прерывистое дыхание замедлилось. В уголке его глаза сверкнула слеза и скатилась по щеке. Я поцеловала ее, чувствуя соль на губах.

– Прости это себе, малыш, – прошептала я, задыхаясь от слез. – Это нормально… прощать.

Астарот издал еще один рев, безумный и яростный.

– Она познает бесконечную боль, я обещаю тебе, Кассиэль. Я пошлю своих слуг… Целые легионы. Ты отправишься в свое драгоценное Забвение, зная, что обрек ее на вечную агонию!

Он занес свой меч, и у меня было лишь мгновение, чтобы задаться вопросом, солгал ли Амбри насчет моей близкой смерти. Вдруг стоянку залил чистый белый свет, и по воздуху разлился безошибочно узнаваемый запах курительной трубки.

«Незаконченное дело…»

Мучительный крик Астарота прорезал воздух. Я прищурилась, наблюдая, как свет пронзает демона, потоки белого пламени прожигают его насквозь и стелются по земле, как фитиль, уничтожая каждую извивающуюся змею, пока не осталось ни одной. Крик Астарота эхом разнесся по округе. Затем свет померк, оставив после себя пустоту. Все затихло, и лишь дождь барабанил по земле вокруг меня.

– Он ушел, – сказала я Кассиэлю, смеясь сквозь слезы. – Ты в безопасности. Ты… – Мои слова обернулись тихим вскриком. Взгляд Кассиэля остекленел, а тело лежало неподвижно. – Ох, Кас. Нет…

Я схватила его за окровавленную футболку и тряхнула. Его застывший взгляд не двигался. Я прижалась щекой к области сердца, но ничего не услышала. В моей груди зародился низкий стон. Из самой глубины души. Долгие мгновения я просто качала его в своих объятиях, а его футболка пропитывалась моими слезами, смешанными с его кровью. Я крепко зажмурилась, не обращая внимания на ливень.

Не знаю, как долго я его держала, когда услышала осторожные шаги. Запах курительной трубки, сладкий и знакомый, стал сильнее.

Я медленно подняла голову.

– Папа?

Стоянка была пуста, но папа стоял рядом. Его присутствие ощущалось повсюду.

– Пора идти, Люси.

– Нет, я не могу. Кас…

Я снова опустила взгляд – Кассиэль исчез.

– Нет… – Пальцы сжимали пригоршни грязи, и меня сотрясли рыдания, выворачивавшие душу наизнанку. – Я думала, что была готова. Я не готова. Я не могу снова его лишиться. Пока нет. Пожалуйста!

Белый свет вернулся, но на этот раз меньше похожий на огонь. Скорее на облако или пух. Мягкий и нежный, с бледно-голубой каймой. Он окутал меня чувством умиротворения, которому здесь было не место, не тогда, когда грудь раздирало обжигающей мукой из-за Кассиэля. Свет не успокоил боль до конца, но во мне хранилось так много любви, что она постепенно наполнила меня всю и вытеснила остальные эмоции.

Потому что нет ничего сильнее.

Свет становился все ярче и ярче, заставляя меня снова закрыть глаза. Он ширился и заполнял все пространство. Вдруг я увидела одинокое черное перо, ярко выделяющееся на белом фоне. Я схватила его и крепко сжала, как раз в тот момент, когда свет поглотил меня целиком.

– Пойдем, тыковка, – папин голос был нежным, добрым и полным любви. – Пойдем домой.

25

Путь к моей квартире прошел словно во сне. Все мышцы ныли, ноги при каждом шаге казались свинцовыми. Я дрожала от холода, промокшая под дождем, покрытая грязью и кровью. Кровью Кассиэля.

Ее было очень много… Теплый свет и присутствие папы повели меня к кровати, где я стиснула в кулаке черное перо.

Как только моя голова коснулась подушки, я заснула без сновидений.

Несколько часов спустя я проснулась, хватая ртом воздух. Резко села, охваченная паникой. Паникой от потери чего-то ценного…

Тяжело дыша, я огляделась. Моя футболка и спортивные штаны были сухими и чистыми. Царапины и следы укусов змей на руках и ногах исчезли. Солнечный свет прорвался сквозь тучи, заливая мое жилище сверкающими лучами.

– Нет! – Гнев, страх и паника накрыли меня приливной волной. – Нет, это еще не конец. Это было по-настоящему. Было…

Я нашла черное перо у себя под подушкой. Поднесла его к свету. Почти в фут длиной, оно было горячим и слегка пахло дымом и пеплом.

Горе сдавило грудь тугим обручем. Удушающе и безжалостно. Все казалось нереальным. Моя квартира была декорацией на съемочной площадке: книги, посуда, засохший цветок в горшке – все это реквизит. Только перо и тот, кому оно принадлежало, были осязаемыми.

Из горла вырвался громкий всхлип, но я заглушила его и отчаянно задышала, пережидая, когда утихнет всепоглощающая боль. Она затаилась внутри меня, готовая разорвать на части, если я ей позволю. Но я не могла этого допустить.

– Папа? – прошептала я.

Ничего.

На телефон пришло сообщение от Яны.

Как дела? Скучала по тебе вчера. С нашей звездой тенниса большой прогресс. Все быстро закрутилось. Приходи и возглавь это шоу, детка! <3