Грешник

– Не знаю. Все очень туманно. Я был в каком-то другом месте, окруженный белым светом. И я знал… – его голос дрогнул. – Я знал, что свет – это прощение. А потом очутился здесь.

«Он здесь».

– Я не могу в это поверить, – пробормотала я, снова оказавшись на грани слез. – Как много ты помнишь?

– Я помню нас. И битву с Астаротом. – Он покачал головой, и его взгляд стал отстраненным. – Помню, кем был. Чем-то… нечеловеческим. И помню все, что произошло, пока я находился здесь, но ничего из того, что было за пределами. – Он кивнул на площадку внизу. – Или что случилось после того, как я умер там, внизу.

– Ты не помнишь Другую Сторону?

Он нахмурился.

– Раньше я знал, что это значит, верно? Но уже нет. И не думаю, что должен помнить. Это как сон. Я проснулся на твоем заднем дворе и считаю, что это все, в чем я должен быть уверен. Что мне дали второй шанс. И что не любовь виновата в том, что произошло со мной. Я любил тебя, но ненавидел себя за то, что позволил тебе умереть. Ненависть – вот что сделало меня тем, кем я был.

– Ты не виноват, – прошептала я, погладив его по щеке. – И никогда не был.

– Я наконец понял это, когда умирал у тебя на руках. Я тебя слышал, Люси. Ты сказала, что благодарна, и я понял, что тоже благодарен, – его голос снова дрогнул, и он отвел взгляд. – И что я…

– Что? – тихо спросила я.

– Я никогда их не оплакивал, – продолжил он. – Моих родителей. Мою сестру… Я наблюдал за их смертью и похоронил горе в глубине души, пока Астарот не вырвал его из меня. Я винил его за то, что он превратил меня в чудовище, но я сам таким себя сделал. – Дрожащая улыбка пробилась сквозь боль на его лице. – Она была очень красивой, моя сестра. Ария. Ее звали Ария…

Я притянула его ближе и поцеловала в подбородок, в щеку, в висок. Он поднял на меня глубокие карие глаза, неожиданно свободные от боли, плескавшейся в них, когда они были янтарными. У меня разрывалось сердце от их красоты.

– Можно я тебя сейчас поцелую? – хрипло спросил он. – Или ты хочешь начать все сначала? Не торопиться.

Я покачал головой.

– Я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Я хочу все…

Он наклонил голову и прижался к моим губам своими, жесткими, но сладкими. Из его горла вырвался тихий стон облегчения. В ответ я всхлипнула, мои собственные губы приоткрылись, и я крепко поцеловала его. Отдаваясь моменту, понимая, что все позади. Между нами протекали четыре тысячи лет потерянной любви, заполняя все пустоты, раны и трещины на наших душах, делая нас наконец целостными.

Мы целовались, а потом просто обнялись. Я положила голову ему на грудь и прислушивалась к ровному ритму его сердца. Позволила себе провести пальцами по его подбородку, шее, затем ниже. На его горле должен был быть шрам, но оливковая кожа ощущалась гладкой и чистой. Я немного оттянула воротник.

– Шрамов нет, – произнесла я. – Они исчезли.

– Кроме одного. – Он стянул футболку, обнажив шрам размером с серебряный доллар над сердцем. – Чтобы я никогда не забывал о подарке, который мне был ниспослан свыше. О тебе, Люси. Я здесь благодаря тебе. Ты моя героиня. Ты спасла меня. – Он взял мою ладонь и положил ее на шрам. – Ты излечила мою душу.

Не дав мне ответить, он снова поцеловал меня, и мы отправились в постель. Наши тела прижались друг к другу, и я приняла его в себя, такого прекрасного и совершенного. Он не отрывался от моих губ, поэтому я не могла сказать ему, что он тоже меня спас. Он разрушил стены вокруг моей маленькой жизни и показал, какая она на самом деле многогранная и интересная. Как много во мне скрывалось и сколь многим я могла поделиться.

Но теперь у нас появилось время. Я не знала, сколько именно, не существовало никаких гарантий. Но я поклялась чтить каждый день, каждое мгновение любви всю мою жизнь.

Эту жизнь, и следующую, и каждую грядущую.

Эпилог

I

Год спустя…

Я отперла дверь моей тесной квартирки и распахнула ее. Всю кухню заполняли коробки, хотя мне казалось, что у нас не так много вещей. Я пробралась через гостиную, минуя еще несколько коробок, и повесила пальто в нашем крошечном, битком набитом шкафу.

Я улыбнулась и взглянула на часы. Чуть больше четырех. Кас скоро закончит свои занятия. Новый доцент кафедры древних цивилизаций Нью-Йоркского университета был самым молодым из когда-либо занимавших этот пост преподавателей. Попечительский совет собирался отклонить его заявление, поскольку у него не было ни резюме, ни опыта преподавания, ни каких-либо рекомендаций. Но тот, кто вернул мне Каса, оказал нам еще одну небольшую помощь. В то дождливое утро мы нашли в кармане джинсов бумажник с тысячей долларов наличными и карточкой социального страхования на имя Каса.

– Деньги от Амбри, – произнес он, ласково улыбаясь. – Я собирался отплатить тебе ими. А это…

Карточка социального страхования была его пропуском в эту жизнь.