Грета Гарбо. Жизнь, рассказанная ею самой

Но и Голливуду де Акоста тоже не была нужна, там давным-давно не ставили фильмы по ее сценариям. Стихи тоже уже не печатали, денег на жизнь не было. Друзья, у которых она раньше гостила месяцами, либо сами нуждались в деньгах, как Битон, либо тоже сторонились (не обо мне одной она болтала что попало). Многочисленные бывшие любовницы, в том числе и Дитрих, тоже не вспоминали о бывшей пассии, а большинство открыто сторонились, боясь, что язык Мерседес принесет неприятности.

И вдруг…

NN не так умен и ловок, чтобы скрыть, от кого исходит идея, я догадалась. Тем ужасней была новость. Выкупить нашу с Мерседес переписку?! Почему она вопреки моим просьбам не уничтожала письма? Зачем их хранить, для того чтобы теперь меня шантажировать?! Благодаря наставлениям Морица Стиллера и Харри Эдингтона я всегда была осторожна, даже в письмах. Стиллер когда-то учил меня никого не осуждать, даже не обсуждать:

– Если хочешь, напиши все на листке бумаги, а потом сожги, но пусть это останется только с тобой.

Сейчас я нарушаю заповедь Стиллера, но, скорее всего, именно так и поступлю перед смертью – просто сожгу написанное, пусть оно останется только моим.

Мне недвусмысленно предлагалось выкупить свои письма! Возможно, это была идея не самой Мерседес, а тех, кто знал, что она письма сохранила, что можно поживиться. Но зачем хранить и болтать об этом?!

– Я не боюсь публикации, потому что не писала ничего непатриотичного или непорядочного. Никакого выкупа не будет!

Тут же был распущен слух, что какой-то неизвестный предлагал Мерседес де Акоста купить одно-единственное письмо Греты Гарбо за десять тысяч долларов, но верная подруга, несмотря на сложное материальное положение, категорически отказалась. Но завещала мои письма розенбаховскому музею.

Я связалась с NN:

– Если она отдаст письма, я подам в суд. Личная переписка может быть опубликована только с согласия автора.

Продать мне или кому-то другому письма не удалось, Мерседес пошла на другую подлость: она опубликовала свои записи.

«Здесь покоится сердце».

Если бы я только подозревала, сколько грязи на сердце у моей бывшей подруги, причем было с самого начала, с первого дня, я бы и на пушечный выстрел к ней не подошла. Неслыханная подлость и настоящее предательство! И после этого кто-то удивлялся, что я не навестила больную де Акоста и не принесла цветы на ее могилу?

Мерседес де Акоста окончательно перестала для меня существовать в день выхода этой книги. Если попытку заработать на письмах еще можно понять, то публикацию своих записей, измышлений, гадких характеристик и откровенной неправды простить нельзя. Это предательство. Я не прощаю предательства. Ничьего! Особенно предательства тех, кто был допущен в тайники души и вывернул все наизнанку, опорочил, обгадил и сделал всеобщим достоянием.

Думаете, это остановило второго предателя?

На следующий год Сесил Битон опубликовал первый том своих пространных воспоминаний!

Начались годы настоящего преследования. Этот подлец выливал тонны грязи на мою голову, публикуя и публикуя свою писанину, а потом звонил и канючил о встрече.

– Зачем, Сесил, чтобы вызнать еще что-то? Чтобы залезть еще раз в мой шкаф, переворошить грязное белье, старательно все записать и опубликовать?

Однажды ему все же удалось просочиться в общество, где бывала я, уговорить Сесиль Ротшильд пригласить его в круиз с обещаниями сделать замечательные снимки. Доверчивая Сесиль поверила своему тезке. Круиз получился ужасным, хотя две недели на яхте могли оказаться хорошим отдыхом. Но стоило увидеть Битона с блокнотом в руках, что-то записывающего, как настроение портилось, я хорошо понимала, что это за записи.

Однажды я заметила, как Битон внимательно слушает и быстро записывает что-то за Жанной-Мари де Брольи, которая также была гостьей Сесиль Ротшильд. Понимая, что ничего хорошего от этих записей ждать не стоит, я позже попросила Битона отдать их мне.

– Нет-нет, Грета, в них нет ничего о тебе.

– Неважно, о ком бы то ни было! Отдай.

– Клянусь, я не опубликую ничего во вред тебе. Я не Мерседес.

– Мне безразлично, кто ты. Сесил, если хоть строчка из написанного тобой в круизе, неважно о ком, станет достоянием гласности, я тебя прокляну! Запомни это – прокляну! Я буду являться тебе всюду – во сне, в ресторане, на улице, до тех пор, пока ты не сойдешь с ума и не выбросишься в окно.

Чем все закончилось? Этот подлец опубликовал все записи, облив грязью и Сесиль Ротшильд, которая приютила его у себя на яхте! К тому же написанные гадости явно перессорили между собой Жанну-Мари и Сесиль Ротшильд, потому что Битон подробно описал, как Жанна отзывалась о Сесиль. Зря я тогда силой не вырвала у него записи. Нужно было обыскать каюту Битона, все порвать, а его самого выбросить за борт акулам на съеденье.

Саму Сесиль Ротшильд больше возмутили его откровения по моему поводу:

– Битон, ты подлец! Даже Стоковский не посмел продать свою историю газетчикам!