Грета Гарбо. Жизнь, рассказанная ею самой

Если вам пророчат славу, известность и тому подобное, сразу спросите, какую цену придется заплатить. Иногда цена слишком дорога – это невозможность жить жизнью, которая нравится, жить своей жизнью.

И снова Мерседес и Сесил Битон

Этот человек был в моей жизни так долго, что я даже привыкла к его присутствию.

Битон и Мерседес де Акоста – вот те, кого я неосмотрительно допустила к себе ближе других и кого вовсе не стоило подпускать и на пушечный выстрел!

Столько гадости, сколько вылили они на меня в своих публикациях, не смогли бы сочинить и десятки резвых репортеров, возьмись выдумывать мою жизнь нарочно. Эти двое подмечали, обсуждали между собой, записывали и публиковали любой мой промах, любое движение души, слово, улыбку, желание или нежелание, недовольство или каприз. Если разобрать жизнь любого человека поминутно, используя такой подход: выискивание недостатков даже якобы с целью оправдания, то окажется, что хороших людей на свете нет.

Могу посоветовать любому: попробуйте разобрать критически один-единственный свой день, ко всему придираясь, во всем находя недостатки. К вечеру окажется, что стоит принять упаковку снотворного, чтобы больше не просыпаться.

Если бы эти двое просто записывали каждое мое слово или жест, но перемывали мне косточки (даже ежедневно) лишь между собой, я бы смирилась. Так и было долгие годы: они переписывались, поливая меня грязью друг перед дружкой, со вздохами: как бы нам исправить эту самовлюбленную эгоистку, жалели друг друга, давали советы по моему перевоспитанию или ругали за мои предпочтения кого-то другого…

Но ведь подробности фиксировались не просто так! Всеми знаниями потом воспользовались.

Я серьезно заболела, не очень умный врач озвучил диагноз, от которого впору упасть в обморок – не смерть, но долгое растительное существование. По привычке я бросилась за советом к Мерседес, совершенно забыв, что ей категорически нельзя открывать никакие секреты:

– За мной будет некому даже ухаживать.

– Но ты ведь не хочешь, чтобы это делала я?

Что заставило меня промолчать, не раскрыв до конца причину паники, не знаю, но за эту сдержанность я себя тысячу раз позже похвалила. Де Акоста немедленно принялась действовать, она приставила ко мне своего доктора-итальянца, чтобы от него узнавать малейшие подробности о состоянии моего здоровья.

Только тут я сообразила, что нельзя раскрывать истинное положение вещей! То, что знает Мерседес, через пару дней будет знать и Битон, а затем весь белый свет. Доктору удалось заморочить голову якобы страхами и неуверенностью в необходимости лечения. Он посчитал меня настоящей эгоисткой и не меньшей идиоткой.

Узнав о моем беспокойстве по поводу здоровья, Шлее впал в ярость:

– Ты не могла придумать ничего хуже, чем довериться Мерседес де Акосте?! Проще выйти на Бродвей и кричать о своих недугах во весь голос. Она же еще и добавит невесть что!

Но я не могла рассказать всего ни Джорджу, ни Валентине. Как можно поведать финансовому наставнику о женских болезнях?

И все же Мерседес о чем-то догадалась. Во всяком случае, она предприняла попытку вытащить меня на лечение в Швейцарию. Вот уж чего я делать не собиралась совсем. Но это я не желала, а Мерседес немедленно распустила слух, что она (!) везет меня к швейцарским докторам, потому что я не верю американским.

Если Мерседес и следовало бы что-то удалить, то это язык! Спустя неделю я уже не могла появиться ни в одном доме, ресторане или на вечеринке, немедленно следовали вопросы о состоянии моего здоровья и о том, по какому поводу Мерседес везет меня в Швейцарию. Пришлось замкнуться и не выходить из дома. Я сменила номер телефона и отказалась дать его де Акоста. Она позже это раздула в историю, что я таким образом пыталась ее за что-то наказать.

Не за что-то, а за вполне определенную безответственную болтовню. Мы просто прекратили общение, вернее, прекратила я. Лучше не иметь подруг совсем, чем иметь таких, которые, увидев родинку у тебя на груди или бедре, расскажут об этом всем, да еще и распишут недостатки груди или бедра.

Теперь Мерседес жаловалась всем, какая я неблагодарная, жестокая, эгоистичная, просто бессовестная. Она для меня все… а я… Ужасно, и как только таких земля носит.

Но это оказалось не все, после многочисленных попыток вернуть мое расположение (даже если бы она извинилась за свою болтовню и обещала впредь этого не делать, я бы не поверила, не такова Мерседес, она обязательно расскажет всем твои секреты) бывшая подруга решилась на худшее.

Мерседес развелась с Абрамом Пулем, вернее, не выдержав, развелся он. Немедленно всем было сообщено, что Пуль очень плохой художник и никудышный муж. Никудышный, потому что при разводе не обеспечил будущее своей неверной супруги.