Гретель и её бесы

– Да, это уже не смешно, – поддержала вторая.

– Мы не увидим костер, пока светит фонарь, – догадался Гензель, останавливаясь. – В такой темноте даже свечка ослепляет, и, если среди деревьев мелькнет огонек, мы его не заметим.

– Совсем спятил?! – зашипела та из близняшек, что замыкала цепочку. – Хочешь погасить фонарь?

– Не-не, ничего такого, – помотал головой Гензель. – Я оставлю его здесь, вместе с вами, а сам отойду на несколько шагов и осмотрюсь. Надо, чтобы глаза привыкли в темноте. И если ведьмы уже развели костер, я его увижу.

– Разделяться – плохая идея, – нахмурилась Гретель. – Но если мы все-таки разделимся, я пойду с тобой.

Гензель приблизился к старой кривой сосне. Ее кору покрывали пятна мха, а корни выпирали из земли так, словно дерево хотело прогуляться, да передумало. Мальчик аккуратно поставил тыкву в переплетение корней, и Гретель показалось, что старина Джек обзавелся бородой… или множеством узловатых щупалец – это как посмотреть.

– Значит, так, – Гензель повернулся к девочкам, загородив собой фонарь, – я сейчас отойду, а вы стойте тихо и ничего не…

В этот момент из-за его спины послышался протяжный треск, похожий на стон. Гензель начал поворачиваться, когда над ним выросла кошмарная фигура, сплетенная из гибких корневищ и веток. Положенная на землю тыква обзавелась телом и, ухмыляясь, взирала на детей с высоты своего огромного роста. Гретель видела костлявое туловище, гибкие, неестественно длинные руки, тонкую шею. Грудная клетка существа не имела мышц и кожи, и между темных ребер что-то сыпалось – то ли земля, то ли сгнившие внутренности.

Увидев над собой оскал старины Джека, Гензель заорал, а следом завизжали Гретель, Ирма и сестры Шепард. Все пятеро бросились бежать, а за их спинами слышался треск, словно ломалось сухое дерево или хрустели кости.

Гретель бежала сквозь промозглый мрак, рискуя налететь на ствол или располосовать ветками лицо, и в какой-то миг очутилась на пустыре. Пробежав еще несколько шагов, она повернулась лицом к темной стене леса.

«Я одна сумела спастись!» – в ужасе подумала девочка, но вдруг из-за деревьев выскочил Гензель, а следом за ним – Ирма. В своем костюме она выглядела как черт, которого окатили ушатом святой воды и вдобавок сунули под хвост свечку. Последними, размахивая рукавами смирительных рубашек, из тумана выбежали Мари с Кларой. Сейчас любой бы поверил, что перед ним психопатки, сбежавшие из больницы.

Все пятеро остановились, тяжело дыша и поглядывая на лес.

– Вы это видели? – Вытаращенные глаза Ирмы так и блестели на перемазанном сажей лице. – Мне показалось… Я даже не знаю, что мне показалось!

– Это был Джек из песенки! – взвизгнула то-ли-Клара-то-ли-Мари. – Скелет с головой-фонарем!

– Я… я… – Гретель шумно сглотнула, протолкнув внезапно застрявший в горле комок, и произнесла: – Я думаю, это и правда был старина Джек!

Гретель решила не упоминать, что сегодня вечером уже встречала кого-то похожего на пугало с пылающим фонарем вместо головы.

– Какая теперь разница? – сказал Гензель. – Все живы и здоровы, никто даже не обделался… за Клару и Мари, правда, не ручаюсь…

– Идиот, – в унисон прошипели девочки.

– Кстати, вон наши вещи. – Гензель указал туда, где посреди пустыря сиротливо стояли пять корзинок с печеньем. – Забираем их, и домой!

Интерлюдия вторая

1919 год от Рождества Христова, декабрь

Риттердорф

Общественный ледовый каток Риттердорфа занимал огромную площадь в самом центре города, и, судя по количеству людей, местные любили проводить здесь время. Уже стемнело, но кто-то – в их числе и Конрад с Гретель – только начинал подтягиваться на каток. С самого утра над столицей завывал ветер, швыряя в окна квартир ледяную крупу и пригоршни снега, но к вечеру метель успокоилась. Сейчас редкие снежинки кружили в свете газовых фонарей, придавая этому месту волшебный, загадочный вид.

– Надеюсь, вы умеете держаться на льду? – хитро поинтересовался Конрад, когда они подошли к прокату коньков.

– Сейчас узнаем, – подыграла ему Гретель, скромно пожимая плечами.

Конечно, в Марбахе не имелось официального городского катка, но когда Зальц-Ахен замерзал, все дети спешили туда с коньками и санками. По сравнению с марбахским каток Риттердорфа напоминал идеально начищенное блюдо на королевском столе. Но хотя этот образцовый блестящий круг, слегка припорошенный снегом, будто шагнул в реальность с рождественской открытки, в главном разницы не было. Хохоча и толкаясь, носились дети; парочки медленно скользили, держась за руки; молодые люди пользовались шансом обнять девушек, пока те притворялись, что не умеют кататься.

– Я могу дать вам пару уроков, если потребуется, – произнес Конрад.

– О-о, как это мило с вашей стороны! Буду иметь в виду!

Как Ленц и обещал, уже на следующий день после сеанса у психотерапевта он повел Гретель на прогулку. Этот выход в свет мог бы напоминать свидание, если бы не тот факт, что Конрад задавал своей спутнице множество вопросов и записывал ее ответы в блокнот.