Гретель и её бесы

– А вот мы не могли уснуть и полночи разговаривали, – сказала Мари. Она вытряхнула тыквенные семечки в ведро и облизала липкие пальцы. – Знаешь, мне кажется, это все наше воображение. Сама подумай: кладбище, надгробия, темный лес, а еще Гензель со своими страшилками…

– Ты сейчас серьезно? – удивилась Гретель. – Я понимаю, если бы старину Джека видел кто-то один! Но нас там было пятеро, и все мы видели одно и то же!

– Не все. По словам Ирмы, она видела, как тыква приподнялась над землей. И ничего больше.

– Тыква приподнялась сама по себе? – уточнила Гретель. – Или потому, что у нее выросли ноги?

– Мы считаем, это совпадение, – серьезным тоном заявила Клара.

– Чего с чем? – Гретель начала раздражаться, сама не зная почему.

Керстин и Урсула возвратились за очередной порцией посуды, и девочки стремительно повернулись к разделочным столам. Слаженности этого движения мог бы позавидовать почетный караул, который каждый час сменялся у королевского дворца в столице.

Выждав, пока фрау скроются за дверью, Мари сказала:

– Мы думаем, когда Гензель поставил тыкву на землю, дерево стало падать, и его корни приподняли фонарь. Ты вообще видела эту сосну? Вся кривая и трухлявая! А нам показалось, что из-под земли вырастает фигура с тыквой вместо головы.

Гретель вспомнила, как из открытой грудной клетки старины Джека, между ребрами, сыпались труха и комья земли. «Если пень резко выдернуть, с его корней тоже будет осыпаться земля», – подумала девочка.

Объяснение звучало разумно и убедительно. Близнецы говорили как взрослые девочки, уже не верящие в детские страшилки и чудовищ. Но ведь они не видели Козлоногого и старину Джека, которые гуляли по центру города, прикрываясь туманом! А еще Гретель беспокоило, что, унеся фонарь с порога Шварцев, ее брат нарушил традицию. Отец говорил, что приметы – это чушь. Однако же сам хмурился и ворчал, встретив женщину с пустым ведром.

– А может, Гензель прав и «святая шестерка» – ведьмы, – сказала Гретель. – Они заметили, что за ними кто-то увязался, и напустили на нас демона в облике старины Джека.

– Ты сама-то в это веришь? – Клара скептически вздернула бровь.

– И кстати, Гензель не говорил, что фрау из церковного комитета – настоящие ведьмы, – добавила Мари. – Он говорил, что они могут считать себя ведьмами. Дурные богатенькие бабы, которые от скуки с ума сходят.

– А вот сестра Агнес сказала бы, что не верить в колдовство – это страшная ересь, – уперлась Гретель. – Отрицая реальность колдовства, мы…

– …Отрицаем существование дьявола, – продолжила за нее Клара. – А значит, и Бога тоже. Гретель, с каких пор ты цитируешь сестру Агнес?

На кухню снова влетели Урсула и Керстин – две черные взъерошенные вороны. Схватив столовые приборы, они скрылись за дверью.

– На метлах было бы быстрее, да, Гретель? – оскалилась Клара.

– Ага, – поддакнула Мари. – А еще быстрее было бы призвать с того света старину Джека. Пусть бы он сам на стол накрывал!

– Если речь зашла о скорости, – Гретель кивнула на пару недочищенных тыкв, – давайте побыстрее со всем этим закончим, а?

Спустя пятнадцать – двадцать минут девочки наконец-то выпрямили спины и отложили ножи. Гретель с трудом могла разогнуть пальцы, хотя кровавых мозолей на этот раз удалось избежать.

– Закончили? – Урсула заглянула в чан с очищенными тыквами. Гретель подумала, что в этой работе имелся как минимум один плюс: если вдруг каша окажется несъедобной, достанется поварам, а не тем, кто чистил плоды. – Уберите очистки – и бегом накрывать на стол! Через сорок минут гости соберутся в трапезной!

Последний раз Гретель приходилось бывать в рефектории ровно год назад, на прошлый Праздник Урожая, но с тех пор здесь ничего не изменилось. Аскетичная обстановка – четыре длинных стола и приставленные к ним скамейки – разбавлялась красивой росписью стен и сводчатого потолка. На сей раз художник сумел избежать религиозной тематики, ограничившись растительными узорами и птицами.

Обычно в просторном помещении рефектория трапезничали служители церкви. Сегодня же его дверям предстояло распахнуться для чиновников, богачей, меценатов и крупных марбахских землевладельцев. Столы уже ломились от угощений, запахом мяса, жареных овощей, горячих пирогов, пива и шнапса был напрочь перебит аромат ладана, въевшийся в дерево и штукатурку. Тем временем на церковном дворе собирался народ – даже сквозь закрытые окна с двойными рамами слышался гул множества голосов. Еду и напитки простолюдины принесли с собой, но все ждали, когда начнут раздавать поминальную кашу. Пока что мужчины коротали время, разливая по стаканам домашнее вино и пиво, а женщины раскладывали на столах еду (само собой, это были не настоящие столы, как в рефектории, а длинные доски, водруженные на козлы для распиловки дров).