Гретель и её бесы

Зайдя в рефекторий с корзиной, полной свежих булочек, Гретель испытала странное чувство, отдаленно похожее на гордость. Дежурные проделали огромную работу, приготовив пир, достойный если не короля, то как минимум бургомистра. Конечно, скоро от этой красоты не останется и следа, но пока все выглядело просто идеально.

Гретель носилась из кухни в трапезную и обратно, то с горячим, прямо из духовки, пирогом, то со стопкой салатниц, то с охапкой дорогих мельхиоровых ложек. Она старалась не задумываться о том, что после обеда ей и остальным дежурным предстояло убрать и перемыть гору посуды. А потом еще и ехать с родными на кладбище. Выглянув на бегу в окно, Гретель увидела, что повара уже тащат огромный чан с кашей – первый из многих. Хулда и Леонор были тут как тут – можно подумать, без их руководства девочки не смогут разложить гостям поминальную кашу.

Наконец все блюда заняли свои места. Теперь дежурные могли немного расслабиться. Во время трапезы им предстояло быть на подхвате – убирать опустевшие тарелки, вытирать пролитое пиво и подливать гостям напитки. А пока девочкам разрешили пообедать на кухне. Уплетая тыквенную кашу, Гретель, Клара и Мари говорили о чем угодно – погоде, готовке, общих знакомых, но ведьм и старины Джека в разговоре не касались. Гретель уяснила позицию сестер Шепард и не хотела нарываться на шуточки.

«Клара и Мари мне, конечно, подруги, – думала Гретель, выслушивая сплетню о знакомой девочке, сбежавшей с труппой бродячих артистов. – Но очень уж любят попусту трепаться. Не успеешь опомниться, а тебя уже считают дурочкой, которой всюду мерещится старина Джек».

Едва девочки отставили тарелки в сторону, как на кухню вбежала Керстин.

– Служба закончилась! Вы трое, – она указала на Гретель, Клару и Мари, – поможете мне в трапезной! Остальные моют кухню и раскладывают по блюдам все, что еще не разложено. За работу!

Рефекторий заполнился людьми, на скамейках не осталось свободного места. За кафедрой стояла Фелиция Руппель, на пюпитре перед ней лежали открытые «Проповеди о мирянах». Праздничный обед, как и всегда, сопровождался чтением душеспасительных книг, и на сей раз в качестве чтеца выступала жена бургомистра. Во главе одного из четырех столов сидел преподобный Дельбрук – он ласково кивнул Фелиции, показывая, что можно начинать.

– Братья и сестры! – пробасила фрау Руппель, и все взгляды обратились к ней. – Мы рады, что уже который год наша церковь собирает всех желающих на торжественную трапезу, посвященную Празднику Урожая! Небеса были, как всегда, милостивы, а святые покровители Марбаха весь год помогали нам в трудах и заботах. Результат мы видим прямо перед собой – изобилие выращенных плодов! Это благословение, которое…

Гретель потеряла интерес к речи где-то между «братья и сестры» и «святые покровители Марбаха». В разные годы вступительное слово произносили разные люди – то фрау из «святой шестерки», то глава торговой гильдии, то сам преподобный Дельбрук. Но смысл речи нисколько не менялся: «Благодарим Небеса за хороший урожай, и пусть в следующем году будет не хуже». Даже если урожай был так себе, вступительная часть оставалась неизменной.

По правую руку от преподобного сидел бургомистр Арнольд Руппель – пузатый коротышка с поросячьими глазками. По левую – судья Шнайдер, красноносый и дородный. Известный своим пристрастием к шнапсу, он и сейчас смотрел не на Фелицию, а на переплетенную лозой бутыль, что стояла посреди стола. Дальше бок о бок расположилась деловая и политическая элита Марбаха. Гретель скользила взглядом по гостям, отыскивая знакомые лица, когда вдруг увидела белую, похожую на пух шевелюру и круглые очки в проволочной оправе. Это был Бонифаций Хофманн. Пожилой аптекарь перехватил взгляд Гретель и вежливо кивнул. Для большинства гостей девочки-дежурные были невидимками, и такое внимание от человека, достойного сидеть за одним столом с бургомистром, смутило Гретель. Она кивнула в ответ, чувствуя, что краснеет.

– …А потому приступим к трапезе! Пока мы наслаждаемся блюдами, которые приготовили активистки женского церковного комитета, я зачитаю вам отрывок из «Проповедей о мирянах». – Фелиция облизнула палец и отыскала нужную страницу. – «И когда соберешь ты урожай, возрадуйся и возблагодари Небеса за милости! И приведи своих детей в церковь, дабы…»

Фелиция продолжала бубнить, но народ ее уже не слушал. Даже преподобный Дельбрук весело болтал с бургомистром, мужем выступающей, подливая себе и ему шнапса. Гретель подумала, что речь Фелиции сейчас уместна так же, как селедка в тыквенной каше.

Скоро блюда и кувшины начали пустеть, и у Гретель с подругами прибавилось работы: стоило вернуться в трапезную, как тут же надо было бежать за чем-то на кухню. К счастью, через полтора часа Фелиция, строго следившая за регламентом, захлопнула «Проповеди…» и объявила, что обед окончен.

– Напоследок хотелось бы напомнить о доброй традиции посещать в Праздник Урожая могилы родных, – сказала Фелиция слегка осипшим голосом. – Уверена, что все мы с вами встретимся на кладбище!