Гретель и её бесы

«А раз так, я могу рассказать все как есть, – решила Гретель. – И пусть в полиции решают, что делать с мамой».

Блоки в сопровождении молодого полицейского зашли в дом. Грязная, замерзшая и голодная, покрытая ушибами и царапинами, Гретель хотела одного – чтобы ее оставили в покое. Вот бы рухнуть на кровать, с головой накрыться одеялом и уснуть. Только бы не отвечать на вопросы о том, что случилось на кладбище и в лесу. Не сегодня, не сейчас! Но, как объяснил их отцу полицейский, следствие ждать не могло.

Пика на шлеме Бейтлера едва не царапала потолок. Сняв пикельхейм и без интереса оглядев нехитрое убранство «каминного зала», он уселся в единственное кресло. Томас принялся греть воду, а Гензель и Гретель пошли в свою спальню за чистыми вещами.

Через некоторое время брат и сестра были готовы ехать в полицейский участок. Гретель так намерзлась, что вытащила из сундука самые теплые вещи – шерстяные чулки, которые надевала только в лютые морозы, длинное вязаное платье и меховые ботинки.

До этого момента Гензелю и Гретель – простым детям с окраины – не приходилось ездить в автомобиле. А здесь – не просто какая-нибудь машина, а полицейская! Гензель был в полном восторге от происходящего, а вот Гретель, представляя встречу с врачами и следователями, не могла ни расслабиться, ни насладиться поездкой.

По дороге Бейтлер рассказал, что их ждет в участке: пока Гензель будет говорить со следователем, Гретель предстояло пройти медицинское обследование.

– Что, малявка, страшно? – спрашивал полицейский, вращая баранку служебной машины. – Не бойся. Наш доктор посмотрит на синяки и ссадины, и все.

До полицейского участка доехали за считаные минуты. Гретель не успела опомниться, как, в одном лишь нижнем белье, уже сидела в кабинете врача. Доктор – пожилой мужчина с аккуратной седой бородкой и моноклем на серебряной цепочке – добрался до шишки на ее затылке.

– Так-так… Ты говоришь, удар был нанесен… скалкой?

Он притронулся к месту удара, и девочка дернулась.

– Да. Мама принесла ее в мешке, вместе с вениками и совками…

Доктор повернулся к юной ассистентке и произнес:

– Запишите: ушибленная рана на затылке, семь сантиметров. По словам потерпевшей, нанесена тупым предметом, а именно скалкой. Далее… гематома на предплечье, пять сантиметров. Многочисленные кровоподтеки и ссадины на руках…

Доктор еще несколько минут осматривал и ощупывал Гретель.

– Так больно? Нет? А если вот так нажать? – спрашивал он, трогая синяки и шишки.

Мельком увидев исписанный лист на столе его помощницы, девочка подумала, что за такое ее маму точно упекут в тюрьму. Гретель долго боролась со смешанными чувствами, но в конце концов не выдержала:

– Не все, что вы увидели, из-за мамы. Исцарапалась я уже в лесу. Мы же заблудились с Гензелем и долго ходили в темноте…

– Может, и так, – пожал плечами доктор. – Но только одной травмы головы достаточно, чтобы квалифицировать вред, причиненный здоровью, как «средней тяжести»… Тем более что ты теряла сознание.

Не отрываясь от изучения ушибленных коленок пациентки, он продолжил:

– Да. Так и запишите!.. «Таким образом, мы можем говорить, что здоровью потерпевшей был нанесен вред средней тяжести. Гретель Блок рекомендуется постельный режим в течение одного месяца и местное лечение».

Наконец доктор разрешил девочке одеться и проводил ее к следователю. В маленьком прокуренном кабинете стояли письменный стол, заваленный бумагами, пара стульев и стеллаж, забитый папками. На стене висела доска, и к ней канцелярскими кнопками были пришпилены фотоснимки. Увидев, что на большинстве запечатлены полуразложившиеся трупы, черепа и части человеческих тел, девочка с содроганием отвела взгляд. За столом сидел молодой следователь в гражданском.

Отдав ему заключение, доктор сказал, что Гретель надо поскорее отпустить домой:

– У нее сотрясение мозга. Ни о каких допросах не может быть и речи!

Услышав это, Гретель мысленно поблагодарила доброго доктора. Теперь она могла с чистой совестью сослаться на плохое самочувствие и попроситься домой. Сказать по правде, Гретель и сама не понимала, как себя чувствует, хорошо или плохо. Она не спала больше суток, и теперь все казалось ей каким-то нереальным…

– Ответишь на несколько вопросов? – Следователь был аккуратно пострижен и гладко выбрит, однако его белая рубашка уже измялась, а в пепельнице возвышалась гора окурков. Гретель решила, что из-за исчезновения сразу троих детей он работал всю ночь.

– Это же недолго? – спросила Гретель. – Меня немного тошнит…

Последнее не было враньем – ее начало подташнивать еще во время осмотра. Да и реальность все больше напоминала странноватый спектакль, где реплики персонажей лишены смысла, а эпизоды плохо стыкуются один с другим. Гретель не знала, что именно тому виной – недосып и голод или же удары, которые в последнее время сыпались на ее бедную голову словно из рога изобилия.

– Конечно, – кивнул следователь. – Буквально пара-тройка простых вопросов. Марта Блок действительно истязала тебя на бабушкиной могиле?

Отпираться не имело смысла, и Гретель утвердительно кивнула.