Грезы Афродиты

Француженка так и не могла простить его за нарушение договора и за то унижение с минетом. Она не понимала, почему именно эта оплошность с Эмили так вывела Майкла из себя, ведь она совершала и куда более страшные промахи за время работы его правой рукой. Сейчас ей еще сильнее казалось, что хозяина будто подменили. Он стал другим, и злость, которую она испытывала, стоя в ту ночь под дождем, только усиливались, становились бесконтрольной. Жюстин уже не чувствовала себя в безопасности, не была хозяйкой положения и теряла власть королевы теней, которую теперь за версту старались обходить и гости клуба, и весь персонал. Она знала, что ползут слухи. Видела, что ее перестают бояться, а за спиной обсуждают. Все, что она могла сделать сейчас, это стать еще жестче с людьми и ни за что на свете не показывать свою боль. Ту боль, что, вороша прошлое, уже намертво вцепилась в защитную маску от былых издевательств и пыталась ее бесцеремонно стащить.

— Ты чего творишь? — не унимался Билл, следуя за Эмили.

— Да иди ты быстрее уже, — с некоторой нервозностью ответила она, не сводя глаз с Мэй. — Сюда, в эту заходи и жди меня, — кивая на дверь, оборвала Эмили.

— Ждать? Ты чего задумала? Никуда я не пойду. — Билл остановился. — Что происходит, Эмили?

— Да не могу сейчас. Просто, блин, зайди туда и сиди там, — нервничала она.

— Кто-то не может решиться? — вновь оставшись незамеченной, прокричала Жюстин сквозь музыку. Француженка, скрестив ноги, опиралась спиной о колонну и, держа бокал вина, мило улыбалась.

— Да чтоб ее! Как привидение, блин, — тихо рассердилась Эмили и нехотя обернулась.

— Держу дистанцию… не пугаю, — смеясь, продолжила француженка и указала на дальнюю от туалета комнату. — Вон та свободна.

— Спасибо! — с улыбкой крикнула в ответ Эмили и быстрым шагом направилась туда.

— Эмили, да стой ты!

— Да можешь помолчать уже? Туда, быстро!

Эмили обернулась к Мэй и в полной уверенности, что делает это скрытно, повертела головой из стороны в сторону.

Стоящая у колонны Жюстин, видя это, неторопливо пригубила из бокала вино. «Et c'est quoi ce jeu du téléphone arabe ici? (И что это у нас тут за игрульки в глухой телефон?)» — подумала она, анализируя поведение Эмили, и, взглядом указав охраннику на туалет, быстро направилась к клеткам.

Резко открыв дверь и затолкав в комнату Билла, Эмили вошла сама и облокотилась спиной о стену. Теплый свет от висящей на потолке лампочки, обшарпанные кирпичные стены, местами истертый до дыр ковер болотного цвета, ободранный кожаный диван и деревянный табурет по центру. Все это вызывало леденящую тревогу и бередило воспоминания о месте из дневника матери, где была насильно зачата Эмили.

Билл в смятении стоял напротив журналистки и только сейчас полностью разглядел ее преображение. Ее новую прическу. Синие, словно незабудки, и глубокие, словно Атлантика, глаза. Носик, что смотрел куда-то ввысь. Круглую, как спелые грейпфруты, грудь, в эти мгновения так сильно манящую своей чувственной от дыхания игрой. И эти упругие бедра… Напряженные так, что видно каждую мышцу, каждый изгиб. Они плавно переходили в аккуратные колени и изящные икры, что рельефно выступали из-за высоченных каблуков Эмили. Все это возбуждало. Возбуждало сполна.

Билл чувствовал, как все его тело купается в волнах тепла и непонятного бесконтрольного желания любить ее, ласкать и быть всем для этой юной особы. Но все те же навязанные Лигой плюща правила, семейные традиции и чувство собственного достоинства беспощадно давили. Да, конечно, первые два проходили еле заметным фоном, но вот с тем, что девушка, которая ему, видимо, нравилась, — проститутка, он смириться не мог. Просто не мог. По иронии судьбы, всю жизнь он искал именно такую или похожую на нее. Ту, кто плюет на все устои и правила. Ту, кто живет, как и он, своей жизнью. Играючи, легко. Ту, кто тоже может дурачиться и называть в честь улиток если не города, то рестораны. Ту, кто не признает авторитетов и так же смел и умен, как она. Вот вроде и встретил, но сразу же испытал боль. Это мерзкое чувство, когда понимаешь, что все будет зря. Ведь плевать на правила ради любви — одно, а вот жить с проституткой — совсем другое. Это табу. Все эти мысли буквально ломали его, скручивали волю, затмевали разум и меркли. Меркли перед невыносимым и усиленным после коктейля желанием овладеть ею. Страстно, животно. Полностью овладеть.

— Что за игры, Эмили? — собрался с мыслями Билл. — И ты же Уайт, а не…

— Да тише ты! — Она притянула его к себе за ворот рубашки. — Уайт я, Уайт.

— Постой…

Билл широко открытыми глазами посмотрел на Эмили и наконец-то все понял…

— Эмили! Ты совсем чокнулась, что ли?! — прошептал он. — Ты по работе здесь, да? По работе? Отвечай мне!

— Да, да! Только заткнись уже, умоляю, — положив руку себе на лоб, ответила та. — Мне подумать надо!

— О чем… Ой, бля-я-ядь! — схватился за виски Билл. — Да о чем тут думать, Эмили? Ты хоть знаешь в какое дерьмо ты залезла? Ты хоть представляешь своим… А-а-ай! Не, ну ты… Да у меня слов нет уже!