Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова

В вавиловской «схеме» пара «созерцание и творчество» изначально противопоставлялась третьей составляющей – «жизни». «Да, в жизни умереть // Вне ж жизни бурно жить // Вот цель моя, вот все мое стремленье» (11 марта и 27 августа 1909, 1 января 1910). «Мне в жизни всегда нужно вдохновенье, хотя бы самое пустячное. Тянуть жизнь – на это есть револьвер» (22 октября 1916). «…с ранних лет тяготело „созерцание и творчество“ и не было интереса к жизни» (30 марта 1942). Вавилов понимал творчество прежде всего как внутреннюю, интеллектуальную активность, а не как вообще любую жизненную деятельность. «Творческое знание – единственная сверхчеловеческая и надприродная черта у человека» (12 июня 1942). 2 мая 1943 г. оправданием существованию он называет «творчество, создание новых духовных ценностей». «Эстетская», «снобская» составляющая такого понимания «творчества» несомненна: при таком подходе творчеством оказывались только научная деятельность и писание всевозможных текстов – книг, статей, дневника. «Создавать надо – философия, новые мысли excelsior[527]» (24 апреля 1946). Но такое отношение к творчеству беспокоило Вавилова. «Человек не имеет права только думать и смотреть, он должен действовать, строить, бороться. А я, по природе моей, главным образом „философ“. Смотрю, думаю. Действие мое это творчество» (22 января 1950). На словах относясь к творчеству как к размышлению во время прогулок с последующим записыванием мыслей на бумаге, Вавилов иногда «проговаривался», что понимает «творчество» все же пошире, чем столь утонченное «создание новых духовных ценностей» или «сила и дело, как-то проходящие вне мира» (3 января 1916). «Главное движущее начало (оставшееся) – творческий стимул (противно сказать „зуд“). Часы, прожитые без новых мыслей, без чего-то сделанного, написанного, списанного, склеенной рамки или уложенных на полке книг, кажутся преступно прожитыми» (11 июля 1939). «Склеенная рамка» – уже что-то большее, чем размышления о тщете всего сущего и соответствующие философские этюды в дневнике. 18 июля 1939 г., рассуждая о «труднейшей задаче поддержания оптимизма у сознающего», Вавилов писал: «Выход? Он ясен, это – наличие временных частичных, удачно разрешаемых задач, наличие удачливого творчества. Поддержание такого удачливого творческого состояния для сознающего человека это, по-видимому, единственный рецепт оптимизма, а не в кислом молоке и долголетии Мечникова». Творчество тут понимается уже явно шире, чем чисто умственная деятельность, – это активность вообще – по сути, та самая «жизнь», которая в вавиловской схеме противопоставлена паре «созерцание и творчество». «Стараюсь работать, и, как только перестаю, наступает taedium vitae[528]» (6 июля 1944). «„Пустой“ день, когда не сделано ничего, кажется преступлением» (3 августа 1946). «…нужен непрерывный опиум „дел“» (7 августа 1946). Об этом же Вавилов писал еще в 1910 году: «Почему я всегда хочу работать, творю из работы бога? Сам не знаю почему. В работе я чувствую себя здоровым, свежим, без нее я делаюсь меланхоликом» (9 января 1910).