Грядет тьма (сборник)

Нет, я никуда не отлучался. И все же в каком-то смысле я стал немного другим, и мое отсутствие внесло некоторые изменения в жизнь труппы. Какие именно, я пока не понимал. Впрочем, это не имело значения. Они знали, что я вернусь. После прошлой ночи они чувствовали, что никакая сила на земле не сможет удержать меня от постановки в Дуглас-Флэте. Я был благодарен им за маленькие знаки внимания. Теперь отношения с ними стали проще.

Я спросил, получено ли разрешение на сегодняшнюю вечернюю премьеру? Полли, поставив передо мной саморазогревающуюся тарелку с чем-то похожим на тушеную говядину, сообщила, что Гатри позаботился об этом еще в пути. Она протянула мне вилку. Рой обмакнул палец в пролитый кофе и нарисовал на столе овал.

— Повстанцы не очень сильны в Дуглас-Флэте, — констатировал он, рисуя в овале глаза, нос и рот. — Гатри видел местного мэра, и тот сказал, что все в порядке.

Он дорисовал повязку и висячий замок на лбу карикатуры. Затем он написал на замке «Рохан» вместо «Комус» и криво усмехнулся мне.

— Репетиция сегодня днем? Боже, как я ненавижу сцену.

Я положил кусочек тушеного мяса в рот и покачал головой. Я чувствовал себя прекрасно, уверенность согревала меня, но усталость начала брать верх над этой уверенностью, и я знал, что сломаюсь на сцене, если не отдохну до вечера. Годы, проведенные на сельхозработах, закалили меня, но всему есть предел.

— Ты можешь сам пробежаться по сценарию разок, начиная примерно со второй главы, — ответил я. — Просто чтобы потренироваться. Кое-что мы пропустили вчера вечером. Я сожалею об этом. С этого момента мы будем играть точно по сценарию. Но мне нужно немного отдохнуть. Может быть, Гатри подыграет тебе вместо меня.

В этот момент Гатри выглянул из двери своего грузовика, увидел меня и позвал с непонятной интонацией:

— Мистер Рохан!

Я взял свою тарелку с тушеным мясом и подошел к задней двери кузова.

Кресси беспокойно смотрела на меня широко открытыми глазами из окна, которое открывалось в фургон грузовика из-за водительского сиденья. Все, что я видел, это ее сложенные друг на друга руки на полочке под окном, на которые она упиралась подбородком. Свет, падавший из окна позади нее на прическу из соломенных волос, создавал нимб над головой. Я бросил на нее настороженный взгляд. Кто знает, как она стала относиться ко мне после прошлой ночи?

— Когда вы вернулись? — спросила она совершенно дружелюбным тоном. — Мы все удивлялись, куда вы исчезли? — Тут она сделала паузу, а затем проговорила: — Что-нибудь случилось?

Я медленно покачал головой.

— Нет. Ничего страшного. — Я почти не слышал собственных слов.

Увидев ее там, в обрамлении окна, словно оживший восхитительный портрет, я снова машинально подумал: копия Миранды. Нет, Миранда была совсем другой. И все же она — Миранда.

Самое странное, что до этого момента я не думал о Миранде с тех пор, как покинул лагерь. Это было самое долгое время в жизни, проведенное без беспокойного призрака, который постоянно находился рядом, за исключением периодов сна или пьяного забытья. Я почувствовал странное облегчение и какую-то странную печаль.

— Нет, — повторил я. — Ничего страшного.

— Беги, Кресси, по своим делам, — ласково сказал ей Гатри. — Нам с мистером Роханом надо поговорить.

Она подняла на него брови, одарила меня безразличной улыбкой и сказала:

— Хорошо, намек поняла.

Гатри постоял немного, глядя ей вслед, и на его лице снова появилась прежняя печаль. Было любопытно, как она заставила нас обоих чувствовать себя грустными в этот момент. Но когда он повернулся ко мне, грусть в его взгляде моментально была вытеснена волной гнева. В ответ я тоже испытал к нему нечто подобное, только подкрепленное горячей уверенностью в правоте своих действий. Я повернулся лицом к экрану телевизора, когда он включил его громким нетерпеливым щелчком кнопки.

Пространство растворилось перед нами. Мы окинули взглядом скалистые горы, пролетели через великие равнины, перепрыгнули через Аппалачи, и не входя в двери, внезапно оказались внутри Комус-Сити, штат Нью-Йорк, разговаривая с неуступчивыми секретаршами, которые продолжали нас переадресовывать к другим таким же непреклонным. Наконец последний оплот обороны сдался, и на экране появился Тед Най.

Рассеянный и раздраженный он посмотрел на меня через заваленный бумагами стол. Его глаза глубоко запали в темных кругах на маленьком морщинистом лице. Он выглядел так, словно не спал целую неделю.

— Какого черта тебе надо? — раздраженно спросил он. — Говори быстрее. У тебя есть одна минута.

Я слышал, как два его аппарата связи жужжали и мигали, скрытые из виду, а в комнате раздавались голоса, в которых слышались истерические нотки. Дела в Комус-Сити шли не слишком хорошо. Перекрывая голоса, я услышал один отчетливый писк и ухмыльнулся, осознав, что по крайней мере один житель сердца Империи чувствовал себя сегодня довольно хорошо.

— Есть что-нибудь новое по Анти-Кому? — небрежно спросил я.