Грядет тьма (сборник)

Я смотрел на уличные знаки, чтобы сориентироваться. Потом на звездном небе я нашел ковш Большой Медведицы и увидел, что Полярная звезда слабо мигает. Театр располагался в южной части города. Я осторожно двинулся вперед, держась в тени.

Глава 24

Я шел уже минут десять, когда услышал, как зазвонил первый церковный колокол. Это озадачило меня. Набат не был похож на сигнал тревоги, но через несколько секунд зазвонил другой колокол, а за ним еще один, далеко на северной окраине города. Один колокол звучал большим и глубоким басом, другой звенел слегка приглушенно, в третьем преобладала теноровая нота. Они не очень хорошо звучали вместе, но это было неважно. Все, что они намеревались сделать, — наполнить ночь торжественным звуком своего колокольного звона. Интересно, это люди так звонят или какой-то механизм заставляет их звучать? И в любом случае — почему? Зачем колокольный перезвон сейчас наполнил воздух в осажденном и напуганном городе? Я ускорил шаг.

Время от времени встречались отдельные прохожие, и я старался не попадаться им на глаза. Я пока не хотел встречаться ни с повстанцами, ни с силами Комуса, а тем более с мародерами. Колокола продолжали звонить. Я знал, что где-то в центре города наверняка установлен большой телевизионный экран, по которому могут передавать новости, которые сейчас мне были необходимы. Но это в случае, если телевизор остался цел.

Я миновал маленький темный парк, где провел самую свою скверную ночь в одиночестве. Я увидел знакомый водоем с деревом и свернул за угол на улицу, где стоял театр. В слабом свете ближайшего не разбитого уличного фонаря я увидел, что трибуны все еще стоят. Они выглядели уставшими и брошенными на пустой улице.

На дальней стороне ряда скамеек притихла большая квадратная туша грузовика с фургоном. Его круглые раструбы громкоговорителей смотрели в небо. Кабина была пуста. Куда исчезла труппа? Я стоял на пустынной улице, чувствуя себя глупцом. Церковные колокола размеренно звонили, создавая мощные вихри звуков, которые эхом отдавались во мне. Естественно, труппа должна была укрыться где-нибудь и как можно быстрее, когда сирены начали трубить «Эй, Чарли», а толпа зрителей рассеялась. Куда же они подевались?

Я уже хотел было развернуться и уйти, но остановился и прислушался. Голоса? Приглушенный звук, странно резонирующий. Да, голоса, и не очень далеко. Я вдруг рассмеялся и направился через улицу к грузовику Гатри. Тротуар у края трибун был усеян брошенными вещами убегающей публики: носовыми платками и шляпами, одним ботинком, несколькими сумочками, вывернутыми наизнанку предусмотрительными грабителями. Я пнул ногой по подножке и протянул руку, чтобы постучать в дверь фургона. Внезапно приглушенные голоса стихли, за исключением одного, который слышался невнятно. Слов я не мог разобрать.

Через мгновение внутри послышались шаги, и голос Гатри поинтересовался:

— Кто здесь?

— Рохан, — отозвался я. — Впусти меня.

Пауза. Затем он сказал:

— Ты один?

— Да. Открывай.

Дверь осторожно приоткрылась. В щели я увидел щеку и глаз Гатри, а прямо под ним еще один глаз Комуса — пистолет, зрачок которого смотрел прямо мне в лицо. Последовала еще одна пауза. Затем Гатри хмыкнул и толкнул дверь.

— Заходи, — бросил он.

Внутренность грузовика выглядела, как пещера, без плотно упакованных и сложенных трибун, которые занимали бóльшую часть пространства. С одной стороны посреди пустоты стояли ряды приборов, которые управляли множеством полиграфов. Под прямым углом к ним, прижавшись к передней стене, стоял аппарат телевизионной связи. Экран был освещен, и кто-то что-то зловеще говорил. Вся труппа, собравшаяся у экрана, удивленно повернулась ко мне. Я переводил взгляд с одного лица на другое. Полли и Рой сидели вместе, далее расположились Хенкены и Кресси, потом я увидел маленькое темное взволнованное лицо Теда Ная на экране, и на мгновение качнулся на пятках от удивления. Я снова подумал, каким образом Тед оказался в фургоне?

Но тут здравый смысл взял верх. С экрана телевизора заговорил Тед. Это был Тед, говоривший зловещим голосом. У него на рукаве была черная лента, и хотя его лицо выглядело застенчиво серьезным, но я ощущал восторг, который прямо сиял за серьезностью его взгляда.

— ...период национального траура, — говорил он. — Уже начинают поступать послания от глав иностранных государств, и приятно сознавать, что мир скорбит вместе с нами о потере величайшего человека современности. Тело президента будет захоронено в штате от...

Осознание того, что произошло, запоздало поразило меня, но не слишком удивило. С тех пор как я услышал звон церковных колоколов, я, должно быть, понял на подсознательном уровне причину этого перезвона. Но потрясение все равно было сильным. На какое-то мгновение я вообще перестал слышать голос Теда Ная. Я перестал воспринимать что-либо вокруг себя.