Григорий Шелихов

охранные грамоты, добытые Шелиховым для колоний на американской земле,

компанионы не хотели дожидаться выздоровления Григория Ивановича.

Несмотря на всяческие препятствия, чинимые Натальей Алексеевной,

оберегавшей спокойствие мужа, они поодиночке и как бы невзначай

пробирались в сад Шелиховых, где, как в конторе, вели с ним долгие и

утомительные споры по каждому пункту, плана наилучшего устройства и

прочного закрепления первых поселений на заокеанской русской земле.

- Ежели собрались навестить меня, побеседуем, господа компанионы!

В ногах правды нет, садись в кружок поближе до меня... Кусков, тащи

скамьи! - радушно пригласил в одну из таких встреч топтавшихся вокруг

него купцов Григорий Иванович. - На Наталью Алексеевну не серчайте,

что не допущает вас, женщина - она о своем деле понимает! - шутливо

оправдывал он жену, неласково принимавшую гостей.

Отчет о поездке в столицу, который Шелихов думал сделать собранию

пайщиков по выздоровлении, был продуман им до конца. Он понимал, что

не следует обольщать ни себя, ни своих компанионов надеждами на

поддержку и помощь власти. Освоение и будущее русской Америки

предоставлены собственным силам, разуму и размаху русских людей,

хорошо и то, что мешать не намерены...

- Скучно встретили челобитие мое американской землей, - заключил

он рассказ о встречах и разговорах с сильными петербургскими людьми. -

До государыни не допустили, а на случай - ответ держать придется -

куски бросили. - Шелихов прочел копии указов, добытых через Альтести,

сказал о привезенных в мелкой монете двухстах тысячах рублей. - Все

дело на наши плечи ложится, господа купцы, без народа же плеча нашего

не станет дело поднять! Значит, первое дело народную силу раскачать...

- Не купеческое занятие предлагаешь, Григорий Иваныч! Наше дело

купить товар выгодно - выгодно товар продать, прибылое в кубышку про

черный день положить... Торговлей купеческому сословию силу копить

положено, а не народ мутить, на неведомое дело поднимать. Зачем в

народе душу мечтанием тревожить! - степенно и убежденно возражал

мореходу признанный иркутский "златоуст" Иван Ларионович Голиков.

- Торговать хочешь - товар иметь надо! - пытался Шелихов склонить

компанионов к вложению прибылей компании, как и накопленных капиталов.

Без денег не построишь кораблей, не развернешь мануфактур, ремесленных

промыслов, домостроительства, не откроешь школ и всего того, чем

бостонцы закрепляют за собой необозримые земли. - А кто же у нас

товары работать будет? Где и какие у нас товары против английских или

бостонских стоять могут? Опять же, чтобы товары продать, покупной

народ с деньгой нужен, а мы народ до костей обдираем, труда его хлебом

насущным не обеспечиваем...

- Не купеческое дело взглядывать, кто какие щи варит да есть ли в

них мясо, - купечеству торговать положено, дворянству - в войске быть,

чиновнику - государством управлять, а прочий народ - мох и трава. А ты

знаешь, Григорий Иваныч, для чего трава каждый год нарождается? Коси,

пока отрастает... Раз от казны пособия на Америку не положено, значит

ненужная она нашей державе - так я тебя понимать должен? А что сумеешь

не мудрствуя взять - на то забороны нет... От гордыни, суемудрия и

лукавствия спаси и сохрани нас господь! - истово перекрестясь,

отмахнулся купеческий "златоуст" от развернутых мореходом

соблазнительных картин преуспеяния заморских поселений, ежели в них

капиталы и душу живую вложить.

- Бостонцы и англинцы нам не указ, пускай хучь вдвое дешевле свое

добро предлагают, а за мое мою цену подай! - упорно бубнил новый

компаниои, обрусевший грек Калофати.

- Запретим построже у иноземцев товары покупать! - упирал на

запретительные меры отставной прокурор - пайщик Будищев.

- Распустил ты добытчиков, Григорий Иваныч, - кричали третьи, - а

мы их в Нерчинск на рудники высылать будем за нарушение подписки...

Исправника на них пошлем! - особенно настаивал на карающей руке

гнусавый голос богача Мыльникова, метившего в перегонку с Голиковым

попасть в заправилы компании.

- Ваша, купцы, утроба свиная, ненажорливая, она людей на разврат

и своеволие толкает! - вскипел наконец мореход, раздраженный тупой и

самодовольной алчностью компанионов, и достал одно из последних

секретных донесений Баранова. Он их обычно не оглашал и решения,

поскольку они часто касались вопросов щекотливых и сомнительных,

принимал единолично или по совету с Натальей Алексеевной и зятем

Резановым. - Хлеба на Алеуты и в американские селения мы не посылаем

уже третий год и делаем это для того, чтобы разобрали там старую,

тухлую муку. Каюсь, и я грешен, мирился на этаком! Купеческого сына

Егория из великоустюжских Пуртовых все знаете? Кто худое о нем скажет?

В запрошедшем году ушли люди на летние промысла без запаса... Даже

алеутское брюхо не принимало вашей муки, да еще по шешнадцать рублев

за пудик! Промышлял и Пуртов с партией в Чугацкой губе. И зашел туда