Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

«Мне приходится, — писал Григорий Евсеевич, — обратиться к Вам со следующим. ЦК предоставил мне три месяца для лечения в деревне. Этот срок истек, но состояние мое по-прежнему плохое (врачи предупреждали меня, что нужен больший срок). Ввиду этого я надеюсь, что товарищи не будут возражать, чтобы я еще на некоторое время занялся кабинетной работой (т. е. продолжил писать пропагандистские статьи — Ю. Ж. ), продолжая лечение»⁶²⁵.

Молотов, не забыв о недавней просьбе Григория Евсеевича, 10 сентября провел через ПБ теперь уже предельно жесткое решение: «Продлить отпуск т. Зиновьеву на один месяц, с обязательным выездом после этого в Казань»⁶²⁶.

Зиновьев для себя твердо знал: Москву он не покинет ни в коем случае. И потому 20 октября, по истечении второй отсрочки, сделал весьма хитроумный ход. Снова обратился в ЦК, только на этот раз не к Молотову, а к П. П. Постышеву. Человеку в столице новому. До июля возглавлявшему компартию Украины, а после 16-го съезда утвержденному секретарем ЦК да еще и заведующим отделом.

В очередном заявлении Григорий Евсеевич представил дело так, будто вопрос о его отъезде в Казань, о чем Постышев наверняка не знал, вроде бы отпал сам по себе. И речь идет лишь исключительно о трудоустройстве.

«Дорогой товарищ, — писал Зиновьев. — Насчет работы.

Когда поправлю здоровье (сейчас приходится сказать, еще и если поправлю), я буду просить большей нагрузки и возьму любую черновую работу. Пока же приходится просить работы легкой. Может быть, было бы возможно следующее:

1. Я слышал, что при Комакадемии образуется маленький новый научный институт (кажется, человек на 30) для изучения колоний. Нельзя ли мне поручить это дело?

2. Может быть, возможно дать мне редакционную работу в ГИЗе (Государственном издательстве — Ю. Ж. ), отдел или подотдел? 3. То же в Большой советской энциклопедии. 4. То же в Малой советской энциклопедии.

5. Может быть, возможно дать мне небольшую работу в “Правде” по иностранному отделу? Например, небольшой отдел (редакционный, без подписи) “Хроника предательства мирового социал-фашизма»? »

Зиновьев не униженно просил, как делал прежде. Нет, выбирал. Был уверен, что ему обязательно пойдут навстречу. Завершал же заявление, явно чувствуя за собой некую силу:

«Охотнее всего я совместил бы 1 и 5. Через пару дней позвоню Вам. Перед назначением очень просил бы созвониться со мной или вызвать меня»⁶²⁷.

Ни звонка, ни приглашения Зиновьев так и не дождался. Явно переоценил свою значимость. И ему не оставалось ничего иного, как ждать — когда о нем вспомнят, если, конечно, вспомнят. А пока писать пропагандистские статьи. Писать о том, что он действительно знал, правда, по зарубежным газетам — о положении в Германии.

Дождался Григорий Евсеевич назначения лишь год спустя.

8 декабря 1931 года ПБ постановило: «Утвердить т. Зиновьева зам. председате

ля ГУСа (Государственного ученого совета, высшего методического органа Наркомпроса РСФСР — Ю. Ж. ) и членом коллегии НКПроса РСФСР»⁶²⁸. Снова дали ему работу, в которой он не разбирался, ничего не смыслил.

Глава 22

Только в конце 1931 года бывшему главе Коминтерна удалось вполне официально закрепиться в Москве. Получить, наконец, руководящую работу в столице, хотя и не такую, о которой мечтал последние четыре года, вымаливая ее у Сталина, мечтая вернуться во власть. Нет, не в Коминтерн или в газету «Правда», журнал «Большевик». И, конечно же, публиковаться, высказывая свой взгляд на происходящие события, без чего не мыслил своей жизни. Во всего лишь республиканский наркомат.

8 декабря последовало решение ПБ: «Утвердить т. Зиновьева Г. Е. заместителем председателя ГУС (Государственного ученого комитета — Ю. Ж. ) и членом коллегии НКПроса РСФСР»⁶²⁹. Должность весьма незначительная, да еще и связанная с тем, чему ему никогда не приходилось заниматься. Ведь ГУС являлся высшим методическим органом Наркомпроса, утверждал учебные планы, программы, учебники и пособия. Словом, вынуждали Зиновьева работать в той области, от которой он, не имеющий ни образования, ни опыта педагога, был всегда далек.

Мало того, теперь трудиться предстояло «под» наркомом А. С. Бубновым, знакомство с которым состоялось еще в октябре 1917 года и оставило неприятные впечатления. Когда Зиновьев вместе с Каменевым опубликовал в горьковской «Новой жизни» печально знаменитое письмо, Бубнов вместе с Дзержинским, Свердловым, Сталиным и Урицким вошли в Военно-революционный партийный центр, сразу же ставший ядром Петроградского военно-революционного комитета. С тех пор Бубнов поменял немало должностей, пока не сменил в начале 1924 года В. А. Антонова-Овсеенко, бескомпромиссного сподвижника Троцкого, на посту начальника Политуправления РККА, а в 1929 — А. В. Луначарского, не скрывавшего своих симпатий к «правым», став наркомом просвещения РСФСР.