Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Мне было известно, что это покушение окончилось неудачно, потому что террористы, которые были поставлены на участке Дорогомиловского шоссе (опять ошибка: такого шоссе не было, а была Дорогомиловская улица — Ю. Ж. ), где была трамвайная остановка и машина Сталина должна была замедлить ход, боевики-террористы побоялись и ушли, не выполнив задания... Было предложено остановить машину одним выстрелом и еще одним выстрелом покончить со Сталиным».

Рейнольд так и не сообщил, было ли оружие у террористов, не назвал их фамилий. Зато поведал, что имелся и еще один план покушения на генсека.

«За Сталиным, — показал он, — было наблюдение не только по Можайскому шоссе. Мне известно от Гордина и Гошейнина, что в Кремле была группа, которая была связана с троцкистско-зиновьевской организацией, которая следила за Сталиным. Эта группа, тщательно законспирированная, вела свои нити, как мне говорили Гордин и Гошейнин, к Каменеву. Жена брата Каменева, Розенфельд работала в Кремле и поддерживала сношения с группой террористов, фамилии которых мне неизвестны».

Второй вариант покушения Вышинский проигнорировал, так как он был всего лишь пересказом слухов о «Кремлевском деле» более чем полуторагодовой давности. Давно раскрытом и завершившимся судом. Зато первым заинтересовался.

«Вышинский: В первом случае вы участвовали лично. Кто еще имел отношение?

Розенгольц: Бакаев, Евдокимов, Шаров, группа Дрейцера, Хрусталев. Боевики-террористы — Серегин и Радин»⁷⁵⁵.

Но только в конце первого дня процесса Вышинскому удалось добиться большей ясности. И уточнить недоговоренность в показаниях Мрачковского о письме-директиве Троцкого, и исправить ошибки в сказанном Рейнгольдом о подготовке покушения на Сталина.

Сначала помог Дрейцер, рассказавший чисто шпионскую историю о том, как он поступил с немецким киножурналом, привезенным ему в октябре 1934 года сестрой из Польши. «Я его, — объяснил Дрейцер, — страница за страницей над свечкой осторожно проявил и на одной из последних страниц, в промежутке между объявлениями, оказалось письмо. Я его проявил. Это был небольшой, примерно 10 на 12 сантиметров, (текст), в котором было написано то, что было зачитано в обвинительном заключении».

На сразу же поставленный Вышинским вопрос, где же это письмо, Мрачковский с готовностью ответил: «Я его сжег»⁷⁵⁶. Так стала понятной судьба единственной улики, которая могла бы подкрепить все обвинения.

О подготовке покушения на Сталина детально, без ошибок сообщил Бакаев. Видимо, достаточно хорошо помнивший о своей работе председателем петроградской ЧК в 1919-1920 годах, а впоследствии уполномоченным ЧК по Юго-Восточному краю. Сообщил историю, слишком напоминавшую подробности убийства Франца Фердинанда в Сараево 28 июня 1914 года (и повторенные членами ОАС в 1961-1962 годах при многократных попытках убить генерала де Голля).

Оказалось, сначала он вместе с Файвиловичем проехал по маршруту, которым следовала обычно машина Сталина: «Арбат, Дорогомиловская улица, Можайское шоссе. Проехали по этому маршруту и ничего подходящего не нашли.

Возвратившись, я доложил Зиновьеву о результатах нашей поездки, и Зиновьев сказал, что нужно усиленно заняться слежкой у Центрального комитета для того, чтобы убить Сталина».

Однако Бакаев все же вернулся к первоначальному варианту. «Розенгольц, — продолжил Бакаев показания, — мне сообщил, что им (ему и Дрейцеру — Ю. Ж. ) удалось совершенно точно установить не только дни, но и часы проезда Сталина за город. Обычно это происходило накануне выходного дня, были названы часы. Время, говорил Рейнгольд, теперь не ждет. Есть люди, которые горят желанием стрелять в Сталина. Надо, говорит, это сделать завтра.

Когда мы подъехали к этому месту — около моста возле Дорогомиловской улицы, он мне назвал стрелка — Радина... Я его видел только раз. Он, говорит Розенгольц, придет не один, а вместе с Файвиловичем и со своими ребятами. Надо завтра же выехать с ними. Я согласился.

На следующий день после обеда действительно приехал ко мне Радин и говорит: собирайтесь, Иван Петрович, поедем. Выходим. Смотрю: в машине Файвилович и еще один совершенно незнакомый мне человек, о котором Радин сказал, что это абсолютно свой человек и примет вместе с ним, Радиным, участие в выполнении террористического акта над Сталиным. Файвиловича, говорит, мы должны будем высадить на Дорогомиловской улице для того, чтобы он нам просигнализировал время прохода в этом месте машины Сталина, а нас, говорит, всех высадят возле моста, машину поставим в переулке, там вы ее и ждите. Хорошо, говорю.

Высадили Файвиловича, где указал Радин. Поехали дальше. Через некоторое время догоняет нас машина, в которой сидело человек шесть молодых людей, одетых в военные гимнастерки. Взволновавшийся Радин говорит, что это охрана Сталина, что она нас заметила, что надо отставить наше предприятие. Эта машина с охраной, сам не знаю, кто там был, обогнала нас, причем сидевшие в машине внимательно рассматривали нас.