Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Да, Зиновьеву не оставалось ничего иного, как только уговаривать и обещать. Но что он мог сделать, если продовольственные нормы, установленные еще 1 апреля 1918 года, зависели не от него, а от наркомата продовольствия. Точнее — от А. Б. Халатова, уполномоченного Советом труда и обороны (СТО, контрольный орган Совнаркома) по концентрации хлеба для Петрограда и Москвы. Если нормы эти резко сократились за последние месяцы — в январе по первой, рабочей категории выдавали 36 фунтов (14, 5 кг) хлеба в месяц, а в марте лишь 15 фунтов (6 кг).

Только поэтому, даже тогда, когда Петроград оказался в кольце врагов, когда от успехов обороны зависела судьба города, в нем время от времени все же возникали забастовки, хотя и кратковременные. Прошли они на 35 предприятиях, в том числе на Путиловском, Балтийском, Трубном, Обуховском заводах, с чисто экономическими требованиями: увеличить норму выдачи хлеба, восстановить свободу торговли, раз государство само не может ликвидировать продовольственный кризис¹⁵². Правда, серьезного влияния на общее положение они не оказали, так как не выходили за рамки «волынок», иначе говоря, итальянских забастовок.

Скорее всего, помогло улучшить положение, а вместе с ним и поднять настроение рабочих то, что Зиновьеву (вместе с Л. Б. Каменевым, избранным председателем исполкома Моссовета, и А. Е. Бадаевым, комиссаром продовольствия Петрограда) удалось 30 августа 1919 года добиться от ПБ разрешения рабочим обеих столиц самим заготавливать картофель¹⁵³. Такое нарушение общепринятого порядка, возможно, предопределило и успех прошедшей в Петрограде в конце сентября «пролетарской конференции», на которой было учреждено Единое потребительское общество (ЕПО), заменившее потребительскую кооперацию, находившуюся под контролем меньшевиков и потому считавшуюся мелкобуржуазной, даже контрреволюционной.

Выступая 25 сентября на этой конференции, Зиновьев подчеркнул, что только теперь «настоящая самодеятельность рабочего класса началась». «Тысячи и десятки тысяч рабочих и работниц, — сказал он, — могут уже применить к делу свои силы. Мы говорим: каждого рабочего и каждую работницу надо привлекать к государственной работе соответственно их способностям. Надо, чтобы они прошли все ступени государственного строительства».

Тут же пояснил, почему ЕПО непременно повлияет на решение продовольственной проблемы, но далеко не сразу.

«Было бы смешно утверждать, — растолковывал Григорий Евсеевич, — что с той минуты, как оснуется потребительская коммуна, потекут молочные реки в кисельных берегах. Голодно будет по-прежнему. Еще не свалена вся буржуазия, еще гуляют на свободе социал-патриоты, еще есть враги рабочего класса — так называемые независимые кооператоры, которые продали душу буржуазии. Вот почему голодно. Нам приходится воевать с Колчаком, с Деникиным, с Юденичем, и потому мы голодаем. Никто не может обещать, что нынешняя организация накормит всех досыта. Но эта организация даст, по крайней мере, большую прочность нашему аппарату (наркомпроду — Ю. Ж. )».

Завершил же долгую речь уже не обещаниями, но своеобразным покаянием.

«Мы мало сделали, — честно признался Зиновьев. — Не дали сырья, финансов. Против этих упреков советской власти я сделаю тысячи. Да, действительно, крайне мало удалось сделать, чтобы поднять наше хозяйство, чтобы поднять кустарную промышленность, производственную кооперацию. Мы признаем, что за эти два года сделано до мизерности мало. Но как вы думаете, что требуется, чтобы создать все хозяйство за такой срок? »¹⁵⁴

Ни отражение первого натиска эстонских дивизий, сил Юденича, ни создание принудительного, обязательного для всех ЕПО, ставшего частью той экономической конструкции, которую назовут «военным коммунизмом», так и не улучшили положения. Не ликвидировали нехватку продовольствия. И Зиновьеву пришлось взывать к Москве, которая только и могла помочь.

«В Питере, — телеграфировал он в ЦК, — явно намечается новая волна стачек. Во всех районах (города — Ю. Ж. ) хлеба не давали от трех до шести дней. Эсеры делают попытку поднять железнодорожников (Николаевской железной дороги, связывавшей Петроград не только с Москвой, но и со всеми хлебными регионами — Ю. Ж. ). Положение очень серьезное. Прошу Политбюро уделить этому вопросу должное внимание»¹⁵⁵.

ПБ на просьбу Зиновьева внимания не обратило — хлеба нигде не было. Между тем, июльские волнения железнодорожников сразу же нашли отклик на многих предприятиях Петрограда. На заводах «Треугольник», Речкина, Путиловском, Обуховском, Трубочном, Охтинском, Вестингауза, Симменс-Шукерта. На фабриках Поля, Торнтона. На мануфактурах Невской ниточной, Никольской... ¹⁵⁶

К счастью, все они оказались кратковременными. Тем не менее, Зиновьев пошел на крайнюю меру, в обход ЦК, в обход наркомата продовольствия обратился — как папа римский — к «граду и миру». Ко «Всем губпродкомам хлебных губерний. Всем Советам хлебных губерний. Всем армиям, действующим в хлебных губерниях»: