Гримус

Ирину Черкасову он заметил в дальнем конце сада, у сарая. У сарая совсем не было окон, а дверь была закрыта на большой висячий замок. Еще не вполне опомнившийсяя после происшествия в ванной, Взлетающий Орел на подкашивающихся ногах подошел к графине. Ее взгляд был отстраненным и задумчивым.

– Мистер Орел, – сказала она. – Я уже решила, что вы забыли о моей записке.

– Мне пришлось задержаться, – ответил он. – Извините меня, графиня.

– Ирина, – тихо проговорила она.

– Ирина, – поправился он.

– Мне нужно кое-что вам объяснить, – продолжала графиня. – Мой муж живет прошлым; хотя то же самое можно сказать о любом из нас. Вам не следует считать его сумасшедшим. Он вполне нормален. Как нормальна Эльфрида, несмотря на ее одержимость чистотой, благонравием и мужем. Как нормален и сам Грибб, несмотря на его периодические… словоизвержения. Едва поток слов иссякает, он приходит в себя.

Взлетающий Орел хотел возразить, но еще не мог собраться с мыслями.

– Я слышала, что в К. вы пришли вместе с Виргилием Джонсом, – торопливо продолжила Ирина. – Если вам нужен пример безумия, то большего безумца, чем Джонс, не найти. То же относится и к его бывшей жене, мадам Лив. Мы подкармливаем ее из сострадания к ее болезни. Но мы, остальные живущие здесь, вполне нормальны! – голос Ирины поднялся до крика.

– Я никогда и не думал иначе, – ответил Взлетающий Орел. – Наверняка на вашу долю выпало немало тяжелых испытаний – нелегко наладить нормальный быт в таких условиях.

– Я знала это! – в экзальтации воскликнула графиня. – Я знала, что вы тот человек, с которым можно говорить откровенно. Я хочу, чтобы вы были моим другом, мистер Орел.

– Просто Взлетающий Орел, – попросил он.

– Прекрасно, чудесно, – шептала она. – Ирина и Взлетающий Орел. Вот мы и подружились; теперь я могу открыть вам все. Дело в том, что мое прошлое не отпускает меня, затягивает на моей шее петлю все туже.

Графиня отперла замок и распахнула дверь сарая.

Когда глаза Взлетающего Орла привыкли к мраку, он различил внутри сарая двоих взрослых мужчин, за секунду до их появления, очевидно, сидевших за столом и шахматными пешками игравших в шашки. Одним был мистер Пэйдж – услышав скрип двери, он в тревоге вскочил на ноги и заслонял собой второго мужчину, своего партнера, до тех пор, пока не признал в одном из вошедших Ирину.

– Все в порядке, мистер Пэйдж, – проговорила графиня. – Вот, Взлетающий Орел, это мистер Пэйдж. Он посвящен в нашу тайну, помогает нам нести ее крест. Если я не ошибаюсь, то по-медицински это называется аллопатия: излечение болезни путем пробуждения различных наклонностей. Мистер Пэйдж, видите ли, любит настольные игры; он приходит сюда каждый день и играет с Алексеем в надежде что-то пробудить в его разуме. Но это тщетная надежда, я уверена. Мой сын живет здесь, в этом сарае; сарай нравится ему больше дома, во избежание неприятностей мы позволяем ему это. Так лучше всем – и ему, и нам.

Алексей Черкасов, на вид юноша лет шестнадцати-восемнадцати, смотрел на вошедших с радостной улыбкой идиота. Бесцельность движений его рук и ног и судороги лицевых мышц ясно говорили о том, что он нездоров.

– Он слабоумный, – в отчаянии выговорила Ирина. – Его разум остановился в развитии на уровне четырех лет. Надеюсь, теперь вы уже не удивляетесь тому, почему я так ненавижу глупые выходки мужа? Вот вам ответ – от глупца-мужа я зачала идиота-сына.

– Ма-ма, – отчетливо проговорил Алексей и, совершенно счастливый, принялся сосать большой палец.

Вслед за Ириной Взлетающий Орел вышел из сарая. Графиня заперла дверь, снова затворив свой семейный скелет в отведенном ему шкафу.

– В сарае есть еще одна дверь, на улицу, – объяснила она. – У мистера Пэйджа есть ключи от той двери. Он навещает Алексея, когда может.

Словно лишившись вдруг сил, графиня прислонилась спиной к стене сарая, но тут же вздрогнула и выпрямилась, крепко сжав зубы.

– Но это еще не все, Взлетающий Орел, мой новый друг, – снова заговорила она. – Вам придется выслушать кое-что еще, – впившись серыми глазами в лицо Орла, графиня глубоко вздохнула. – Дайте руку, – приказала она, и когда Взлетающий Орел нерешительно выполнил ее просьбу, приложила его ладонь к своему животу. – Скажите, что вы чувствуете? – требовательно спросила она.

– Ничего, – ответил он озадаченно. – Просто живот.

– Хорошо, – продолжила она. – Тогда потрогайте мою грудь.

Взлетающий Орел непонимающе потряс головой. Что с графиней – может, она пьяна? Или пытается соблазнить его?

– Потрогайте мою грудь, – снова настойчиво потребовала Ирина, схватила его руку и потянула вверх. Взлетающий Орел продолжал молча качать головой.

– Да, вы правы, это ни к чему, – согласилась тогда она. – Почему-то мне всегда казалось, что все видят это с первого же взгляда. Вот что я так настойчиво пыталась донести до вас, Взлетающий Орел: вскоре после того как я приняла эликсир, выяснилось, что я на третьем месяце беременности. Как вы знаете, эликсир прекращает развитие организма, всякий рост и изменения. И вот уже несколько веков подряд я ношу в себе ребенка. Я все время беременна, дорогой мой Орел. Можете вы понять, что я испытываю при этом? Что значит носить в себе еще одну жизнь, навечно обреченную существовать в утробе, если неизвестно, кто это, может быть, гений, а может быть, второй идиот, а может быть чудовище, отпечатанное во мне, как силуэты греческих любовников в пепле? Что значит для матери веками носить в себе ребенка, жить постоянно наполненной соками материнства? Можете вы это представить?

– Да, – ответил Взлетающий Орел. – Могу. Но ведь есть способы…

– Нет, вы не понимаете! – закричала она. – Это нельзя трогать! Это же жизнь. Невинная. Священная. Я считала жизнь священным даром и потому выпила эликсир. Никто не имеет права отбирать жизнь.

– Наверное, я ошиблась в вас, – продолжила она, задыхаясь. – Вы не тот, кем кажетесь. Ему следовало бы… – она внезапно оборвала фразу, резко объявила: – Нужно возвращаться в дом, – повернулась и ушла. Немного постояв в одиночестве, Взлетающий Орел возвратился в дом Черкасовых тем же путем, каким вышел оттуда – через окно ванной.

То, что Ирина хотела сказать, но не сказала, сильно обеспокоило его. Обеспокоила его и та легкость, с какой городская верхушка приняла его. После первоначальной враждебности «Зала Эльба» он не ожидал такого приема; но Черкасов и Игнатиус, очевидно, решили ускорить события, возможно, имея на то свои причины. Мысленно он пожал плечами – он принят, и, стало быть, волноваться не о чем. Со временем сомнения должны или разрешиться, или рассеяться. Все встанет на свои места, даже Птицепес…