Гримус

Взлетающий Орел был погружен в свои мысли – он думал о том, как бы половчее представить для обсуждения предмет своего основного интереса; присутствие Грибба позволяло завести разговор на эту тему почти непринужденно, тем более что, как он понял, граф предпочитал сводить свою деятельность в островном сообществе к роли скрепляющей печати.

– Я представляю себя историком острова Каф, – объяснил Орел. – Как вы понимаете, я очень долго жил без корней; и коль скоро я решил теперь пустить корни здесь, то для начала мне будет полезно как можно больше разузнать о городе. А также и о самом острове и о горе.

– Да, да, конечно, хорошая мысль, – отвечал граф.

– Кроме того, – продолжил Взлетающий Орел, – я хорошо работаю руками. Разбираюсь в механике и строительстве. За время своих странствий я много узнал. Буду рад предложить в К. свои услуги любому, кто решит построить дом или кому понадобится ремонт. Таким образом я смогу быстрее узнать людей.

– Очень хорошо, – отвечал Черкасов. – Замечательно.

После этого граф ненадолго удалился с Гриббом в дальний конец комнаты, где они о чем-то тихо переговорили. По поведению Грибба было заметно, что в таких вопросах к его мнению прислушиваются, хотя в остальном он стоял на социальной лестнице гораздо ниже русского аристократа.

– Мистер Орел, – объявил наконец граф, – я одобряю ваш выбор. Игнатиус считает, что ваши изыскания никому не причинят вреда, и я присоединяюсь к его мнению. Мистер Грибб весьма уважаемый в городе человек, он очень много для нас сделал, если вы еще не в курсе. Помог нам основать здесь… нормальное… управляемое сообщество. И все благодаря его проницательному уму, развеявшему немало мифов.

– Благодарю вас, – ответил Взлетающий Орел, – и мистера Грибба.

– Добро пожаловать в К., – объявил Александр Черкасов, выставляя для пожатия большой палец.

«Вот я и дома», – подумал Взлетающий Орел.

Они вернулись в гостиную, и к ним присоединились дамы. Эльфрида бросилась к мужу с вопросом. – Игнатиус, только что я спрашивала Ирину о странном случае прошлой ночью. Ты не просыпался, ничего не чувствовал? Так и проспал спокойно до утра?

– О чем это ты, дорогая? – с вежливым терпением в голосе поинтересовался Игнатиус.

– Ну как же… какое-то затмение, провал. Словно все куда-то исчезало, но тут же вернулось на место.

– Любопытно, – ответил Грибб.

– Миссис Грибб совершенно права, – подал голос Взлетающий Орел, – это напоминало провал во времени… и пространстве.

– Но послушайте, послушайте, послушайте, – заторопился Игнатиус, – подобное совершенно невозможно. Этому нет логического объяснения. Утверждая, будто прошлой ночью был момент, когда все перестало существовать, вы сами себе противоречите. Если все прекратило существование, следовательно не было и времени, поэтому говорить о моменте всеобщего несуществования нельзя, как нельзя говорить и о «коротком» периоде небытия.

– Но это действительно было, – упрямо настаивала на своем Эльфрида.

– Но, дорогая, – начал раздражаться Грибб, – как ты можешь, утверждая, что на секунду мир прекратил существование, говорить об этом как о событии? Если не было ничего , то и отсутствие всего просто не могло иметь место. Само понятие события связано с сутью существования; небытие не может существовать, таким образом, момента несуществования тоже быть не может.

Грибб мрачно замолчал, как будто удовлетворенный победой в споре. Взлетающий Орел решил не ввязываться в прения; Грибб был не из тех, с кем можно спорить и рассуждать с удовольствием. Эльфрида тоже сделала вид, что согласилась, хотя, очевидно, не была убеждена.