Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника

— Брось меч! — крикнул, налетая на него, польский витязь Дрый, — или расстанешься с жизнью.

— Я не могу отдать меча иначе как рыцарю! — гордо отвечал немец.

— Мы сегодня все рыцари, — со смехом отозвался Дрый и ударом кулака выбил меч из рук Герсдорфа.

— Это не по-рыцарски! — закричал обиженный рыцарь.

— Ну так жалуйся на суд чести, а пока вперёд, за мной, на показ его величеству королю. Там он прикажет, что делать с вами.

Между тем, товарищи Дрыя вязали и прикручивали к седлам остальных сдавшихся рыцарских гостей. Одни горячо протестовали на такое обращение, другие чуть не плакали от ярости и озлобления.

— Мы не немцы, мы гости рыцарские, — заявляли они на своих языках, но никто из победителей не понимал ни слова из их разговора, и скоро весь отряд с пленными и добычей летел обратно по направлению к ставке короля.

Одновременно и другой отряд с пленными двигался туда же от деревни Грюнвальд. Впереди всех на великолепной вороной лошади ехал литовский рыцарь в чёрном воронёном вооружении. Это был любимец Витовта, славный богатырь литовский Кормульт. Тотчас за его конём десяток вершников окружал двух рыцарей, связанных по рукам и ногам и прикрученных к седлам.

Более сотни связанных гербовиков, спешенные и со связанными назад руками покорно шли сзади под конвоем нескольких верховых.

Издали заметил Витовт своего любимца и, не доезжая ещё до королевского холма, поскакал навстречу отряду.

Когда он подъехал ближе, торжествующий взгляд его внезапно блеснул гневом. Уже издали он узнал оскорбителя своей матери, комтура Маркварда Зальцбаха, того самого, которого он с таким позором выгнал из Вильни. Лицо второго пленника было открыто. Шлем был разбит, и блестящие чёрные глаза мрачно сверкали из-под густых рыжих бровей. Трудно было допустить сочетание такого безобразия и такого выражения свирепости, которое виднелось на лице рыцаря.

Витовт задрожал. Он узнал и его. Это был его смертельный враг, рыцарь Зонненберг, отравитель его детей. Сделав над собою чрезвычайное усилие, он подъехал к Кормульту.

— Твои пленные? — спросил он быстро.

— Сам своими руками изловил. Этот завяз в болоте, и то насилу сладил! — он указал на Маркварда.

— Bis du hi Markward? — обратился Витовт с лёгкой усмешкой к пленному, в этот торжественный час победы совсем не помышляя о личном мщении[104].

— Сегодня я здесь, — гордо ответил комтур, — а завтра тебя ожидает то же в другом месте. Изменник, клятвопреступник!

— Сию минуту повесить! — приказал великий князь, взбешенный этим новым нежданным оскорблением.

— Язычник! Христопродавец! Клятвопреступник! — в приступе дикого бешенства кричал в свою очередь Зонненберг. Ты призвал окаянных агарян-сарацинов против нас, служителей христианского Бога.

— Повесить и этого отравителя рядом с Марквардом! — едва сдерживаясь, чтобы лично не ударить пленного, крикнул Витовт. Он больше не желал слышать оскорблений и помчался навстречу своему королю и союзнику.

Приказание великого князя было с восторгом принято литвинами. Они сорвали обоих рыцарей с сёдел и потащили в близлежащий лесок. Несколько татар, находившихся тут же, предложили свои арканы вместо петель. На опушке росли большие дубы. На один из них татарин стал закидывать свой аркан, чтобы укрепить петлю.

— Эй, ты, косоглазый! — крикнул на него один из литвинов, — что ты с ума сошёл, поганить священный дуб треклятым крыжаком! На осину их, злодеев-нёмцев!

— На осину! На осину! — загремели голоса, и через несколько минут оба рыцаря висели рядом, в полном вооружении, на громадном суку развесистой, вековой осины.

Так закончил свои личные счёты великий князь Литовский. Много ему приходилось заканчивать теперь других, более тяжёлых счётов и обязательств.

Так погибла под ударом угнетённых, оскорблённых, выведенных из себя, всевозможными притеснениями славян вся мощь немецкого рыцарства, бывшая почти два века постоянной грозой своих соседей. Она утонула в крови, в том море крови, которую они сами безжалостно пролили по всей земле литовской. Теперь они захлебнулись в собственной крови — в крови немецкой!

Стотысячная армия, составленная из испытанных немецких воинов, поставивших изучение военного искусства целью всей своей жизни, была разбита, уничтожена, сметена с лица земли славянской ратью, плохо вооружённой, почти необученной, но которая твёрдо стала на земле своих предков, отстаивая каждую пядь своей кровью и жизнью[105].

Ни «тевтонская фурия», ни превосходство вооружения, ни союз всех богатырей германской Европы, ни союз венгерского короля и германского императора, ничто не устояло против удалого натиска литовцев, поляков и чехов, ничто не могло сломить беззаветной стойкости смолян. Все они покрыли себя в этот день бессмертной славой!

Глава XV. Лагерь крыжаков

Не успели ещё Ягайло и Витовт, окружённые доблестными своими соратниками, кончить объезд поля битвы, этого грозного поля Суда Божьего, как со всех сторон стали являться гонцы с донесениями о новых поимках пленных, о новых отрядах рыцарских, преклонивших колена перед победителями.