Гризли

Сказал и замер, прислушиваясь к себе. Я не говорил о бывшей ни с кем. Тем более о своих чувствах по поводу ее выбора и ухода. Вообще ни с кем. Откровения — это не мое. Уж не тогда, когда я в трезвом уме и твердой памяти. Допускаю, что вывалил что-то из этого слезливо-эмоционального дерьма на Боева, когда он нашел меня, плотно севшего на стакан, и откачивал. Может, плакался своим собутыльникам-алкашам, пребывая в неадеквате. Но то не в счет. Не помню местами ничего. Но вот с погремушкой зачем-то делюсь. И даже не потому, что после вчерашнего я ей вроде как должен. Она показала мне то, что зуб даю, не показывала никому. Если я сейчас зажмусь, тупо зассу вывалить всю неприглядную правду, то она учует. Натура у нее такая. И тогда даже то мое крошечное продвижение ближе к ней пойдет псу под хвост.

— Еще скажи, что умудрился убедить себя, что это потому, что он более достоин, потому и бухать начал.

— В точку. Ведь с ним она получила все, чего хотела. Стала счастливой. И ребенка ему родила. Значит, дело во мне.

— Ну и дурак! Херня все это!

— Это почему?

— Не хрен верить в то, что если кто-то поступил с тобой как тварь конченая, предал, сменял на бабки, то ты сам в этом и виноват. И тебе же за это платить. Это пипец какая дебильная жизненная позиция.

— Да неужели? Тогда почему ты наказываешь себя одиночеством за то же самое?

Судя по прищуру, стоило поостеречься это говорить, если хотел продлить затишье между нами. Но соблюдать осторожность — это не для таких, как мы с патлатой злюкой.

— Что, блин? — мгновенно напряглась она, и на это тут же откликнулся мой член.

— Что слышала. Разве с тобой не поступили тоже подло? Почему же ты, имея такой взгляд на жизнь, не смотришь с этой же позиции и на себя?

— Потому что это совсем другое! — взвилась Роксана, вскакивая на валуне.

— В чем же отличие?

— Во всем! Ясно? И вообще, достал ты меня опять. Ты что, не можешь молча дрочить тут с этими своими удочками, или как их там, и не достебываться до меня со своими суперумными выводами на мой счет?

Ну вот, языкатая кусачка вернулась во всей красе, и почти все колючки на своих местах. Почти. Вот сейчас однозначно должен последовать прицельный пинок по яйцам.

— Может, не такая и дрянь была твоя жена. Если ты и ей постоянно мозг засирал этими своими психологическими потугами убогими, то она сто процентов счастлива была свалить от такого.

— Хм, теряешь хватку потихоньку, погремушка? — ухмыльнулся я. — Как-то это было слабовато. А как же потоптаться по моему мужскому достоинству? Типа я ее не удовлетворял?

— Скорее уж затрахал до тошноты, скотина похотливая. — А может, черт с ним, с этим утренним клевом?

— Еще что-нибудь?

— Иди на х*й!

— Ты же знаешь, чем тебе это грозит, да? — отложил я в сторону удочки и двинулся к ней.

— Отвали! — ткнула она в меня пальцем и оглянулась, будто ища путь к бегству.

Но от меня не ускользнуло, как расширились ее зрачки и затрепетали ноздри.

— Я велел тебе прекратить ругаться.

— А я забила. Тоже мне, властелин всея хибары в лесу. Что, опять разложишь и поимеешь в воспитательных целях?

Поимею, однозначно поимею, уже пофиг на цели. Будет у нас бесцельный и бессмысленный трах, просто потому что обоим надо. Внезапно, на пустом месте и сразу так, что уже и невмоготу откладывать. Кайф и безумие какое-то.

— Если не пообещаешь прекратить материться. — Уже игра, и мы оба это знаем.

— Хрен тебе! Типа я не понимаю, что это просто повод вставить мне.

— То есть ты понимаешь, но все равно ругаешься? И к чему это нас приводит?

— Иди. В. П*зду! — глядя на меня с открытым вызовом, четко произнесла Роксана.

Моей погремушке край приспичило, но легкие пути, то есть банальные приставания и соблазнение, — это для слабаков.

Я шагнул к ней ближе, стаскивая с камня, и она сразу же обхватила мою шею, прикусывая нижнюю губу. Разряд чистого возбуждения шарахнул в меня с такой силой, что на мгновение почудилось, что легкие порвутся от резкого вдоха. Член окончательно налился и задергался, готовый для нее моментально.

— Я буду сверху, медведина! — отпустив мою губу, севшим голосом сказала Роксана, явно нарочно вгоняя короткие ногти в мои плечи сквозь футболку. И зыркнула угрожающе на Шрэка: — А ты не пялься, животное!

— Так уж и сверху, — усмехнулся я, дразня и провоцируя, хотя у самого яйца как в кулаке сжало от одного только предвкушения увидеть ее скачущей на мне.