Гризли

Жили мы все так же, как надувшиеся друг на друга давние супруги. Ходили рядом молча, даже ели вместе уже пару дней, вечерами я просиживал на ее диване, пока она занималась с удивительным упорством. Уходил, только когда уже засыпала, да и то частенько засиживался, облизывая ее голодным взглядом.

А она, засранка такая, несмотря на усталость, дразнила меня постоянно. Шастала передо мной то в полотенце после душа, то в одной футболке на голое тело. У меня аж челюсти до хруста сводило от желания дернуть ее, сидящую на другом конце дивана, за тонкие лодыжки. Вытянуть под собой, вжимаясь почти непроходящим стояком во впалый живот, удерживая за запястья одной рукой. Залезть под тонкий трикотаж, сквозь который изводя меня так нахально торчали ее проколотые соски. Облапать сиськи, целуя, нет просто сжирая ее рот ядовитый. Нашарить своим языком твердость металла в ее и улететь к хренам окончательно.

Но труднее всего было сдержать себя, когда она останавливала на мне свой пристальный взгляд, в котором читалось до убийственности четко: «Ну, давай же, трахни меня!»

У меня аж позвоночник гореть начинал, и мышцы бедер дергало от старания просто оставаться на месте и смотреть в ответ. В такие секунды я материл себя распоследними словами и почти забывал, зачем все это. Зачем я должен быть здесь, в целом хреновом метре от нее? Почему она до сих пор не подо мной. Почему моя морда, которую сводило от усилий хранить невозмутимость, еще не между ее ног. Я же реально помешался на ее аромате там. Раньше на такое и не тянуло особо, хоть и не относился к числу долбо*бов, что кривятся брезгливо при одном упоминании о куни. Сами-то с удовольствием член женщине в рот готовы засунуть. Попробовав там Рокс, я как подсел, ей-богу. Словно звериный нюх какой-то пробудился, и теперь я буквально чуял, в какой момент она возбуждалась. А чуять это, но терпеть, потому что сам поставил эти бл*дские условия — вот где пытка и извращение. Но кем бы я был в ее глазах, если бы сломался и сказал: «Да пошло оно все, трахать я хочу тебя сейчас, хрен с ним, с тем что дальше!»

Боев, сука, со смеху бы помер, если бы узнал, что тут происходит за закрытыми дверями. Точнее, чего не происходит. Что я только и делаю, что хожу за своей погремушкой по пятам, оберегая, как сторожевой пес, снаружи, и просто давясь слюной день за днем наедине, а потом дрочу в душе, закусив до крови кулак, чтобы не орать как подорванный, когда кончаю, представляя, как это делает моя отрава.

— Может, ты мне хоть «Здрасти» сегодня скажешь? — проворчала Роксана, плюхаясь с облегченным вздохом на сиденье рядом со мной.

— Привет, Рокс. — Трогаться я не торопился. Сначала глазами жадными ее всю съесть. Бледная какая-то. Слишком. Не нравится мне это. — Денек тяжелый?

— Тебя это все не задрало еще?

— Что конкретно?

— Вот такая жизнь! — Она опять, судя по всему, умудрилась начать заводиться. После почти десяти дней нарочитого спокойствия мне это и все нутро согревало, потому что явно близился момент очередного прорыва, но и пугало. Это же бешеная погремушка, и хрен знает, в какую сторону ее рванет. — Работа-дом, дом-работа. Одно и то же каждый день. Это, бл*дь и есть реальная взрослая типа жизнь? Вот этого все хотят? Унылого, сука, дерьма по кругу? На кой это все нужно? В чем смысл? Чем это все наполняется? Как? Ну не может же быть, чтобы все люди добровольно желали в такую нудную срань впрягаться?

Так, похоже, я со своими этими условиями и гребаным воспитательным целибатом перегнул.

— Хочешь, массаж сделаю, как домой приедем?

Роксана повернулась, и ее глаза блеснули яростью и вызовом.

— Отсосать тебе хочу. Сейчас. Здесь.

Провокация, открытая, наглая, прямо брошенное в лицо «ну давай, откажи мне и дай повод сорваться».

Я оценил окружающую обстановку только краем глаза. Пустынная улица, поздний вечер, у меня окна тонированы, да и не насрать ли мне глубоко на все, кроме неотложной нужды моей погремушки. Стараясь скрыть, как дрожат от взявшей враз за горло лютой похоти руки, расстегнул ширинку и освободил из трусов потекший уже ручьем член.

Роксана задышала рвано, сглатывая, как от сильной жажды, мечась взглядом от моего лица к стояку и обратно. От обнаженного голода в ее глазах мне прострелило пах и поясницу, заставив толкнуться вверх и зашипеть от спазма в яйцах. Я ведь и просто от того, как она смотрит, кончить могу.

— А как же там твои «или навсегда или ни-ни»? — хрипло пробормотала она, протягивая руку обхватить меня.

— Так мы же не дома. Здесь правила эти не работают, — каркнул я, перехватывая ее запястье и потянув на себя. — Кроме одного. Первой кончишь ты.

Какое же я слабовольное п*здливое чмо! В гробу я уже эти правила видал! Беру все, что есть, каждую крошку. Вот только не остановлюсь, пока все до единой не заграбастаю.

Глава 31