Гризли в белых носочках

Случалось ли вам вкушать кусок резины, щедро сдобренной клеем? Нет? Тогда вам не понять моих вкусовых ощущений. В первую секунду мне захотелось немедленно выплюнуть то, что сейчас оказалось у меня между зубами.

Но мое желание не исполнилось по разным причинам. Мне с младых ногтей в мозг вбили правила поведения хорошего мальчика. Хороший мальчик никогда не плачет, не жалуется на плохие отношения с одноклассниками, безропотно пьет молоко с пенкой, ест разваренные капустные листья, не читает за трапезой книгу, не спорит со старшими, не просит ни новых игрушек, ни мороженого, сидит молча в Консерватории, получает одни пятерки, шаркает ножкой при виде подруг маменьки, улыбается, когда они его целуют и щиплют за щеку, ложится спать, даже когда становится совершеннолетним, в восемь вечера, обожает маму, говорит ей о своей пламенной любви по сто раз за день. Могу продолжить, но, наверное, хватит. Я старался быть этим самым «хорошим мальчиком», но лет в одиннадцать страсть как захотел стать «плохим».

Вот плохой мальчик может пожаловаться на то, что его обижают в школе, вылить молоко с пенкой в раковину, швырнуть в помойку отварные капустные листья, по виду и вкусу похожие на старые кухонные тряпки, уставиться во время ужина в том Майн Рида, ныть в магазине, потом зарыдать там же с истерическими всхлипами, получить в разгар каприза вожделенную железную дорогу и самый большой рожок с пломбиром. Плохой мальчик легко устроит истерику у входа в Большой зал Консерватории, завопит: «Не хочу ждать, пока дядя перепилит смычком контрабас! Домой пошли-и-и!» И его уведут, чтобы не позориться перед посторонними. Противный ребенок вмиг удерет в свою комнату, когда увидит, что в прихожую в облаках парфюма вплывают говорливые матушкины подружки, и не высунется из своего укрытия, даже если обозленные родители пообещают ему за плохое поведение все казни египетские. Впрочем, в данной ситуации есть другой вариант. Можно остаться у двери, но в момент, когда тебя схватят и начнут обслюнявливать ярко накрашенными губами, следует начать кашлять с такой силой, что на платье дамы окажется полупереваренная гречневая каша, которую тебя силой заставили съесть на полдник. Поверьте, подобный трюк отлично работает. Больше не одна подруженция маменьки никогда не приблизится к вам ближе чем на метр. А в тринадцать лет, если мама говорит: «Все! Уже двадцать часов, марш под одеяло!» – следует заявить: «Сама туда иди, я лягу тогда, когда захочу».

Гадкий, плохо воспитанный мальчик через некоторое время добивается для себя свободы и начинает жить счастливо. Что происходит с послушным, хорошим мальчиком, когда ему переваливает за сорок лет? Чаще всего он одинок, молча давится в гостях заваркой, которую моя временная домработница Анна поэтично именует «писями сиротки Хаси», и оказывается в крайне неудобном положении, положив в рот кусок пирога, который похож по вкусу на пластилин с ароматизатором «натуральная “Антоновка” из пустыни Сахара».

Эмма понятия не имела, какие мысли бродят в моей голове. Дама прощебетала:

– Надеюсь, не переложила сахара.

Я хотел начать расхваливать «шедевр», но понял, что чудо кондитерской мысли прилипло к зубам. Я временно лишился способности говорить.

Именно в этот момент, когда ситуация, по моему мнению, превратилась в безвыходную, добрый Боженька бросил мне, тонущему, спасательный круг.

– Я пришла! – закричал в глубине дома женский голос.

– Матренушка! – обрадовалась хозяйка. – Иван Павлович, оставлю вас на пару секунд одного. Вы не против?

Я улыбнулся, подумал, что в данный момент очень похож на идиота, и довел улыбку до ушей. Горина удалилась.

Понимая, что второго шанса не представится, я схватил салфетку, кое-как отскреб липкую массу от зубов, скомкал бумагу и положил ее на край тарелки. Схватил свой недоеденный кусок пирога, вскочил, отправил его в открытое окно, сел на место и выдохнул.

И тут в комнату вернулась хозяйка. Вместе с ней вошла очень худая женщина не пойми какого возраста.

– Ванечка, радость моя, познакомьтесь с Матреной Бессмертной, – улыбнулась Эмма.

Я встал.

– Добрый день. Иван Павлович Подушкин, прибыл из Москвы для беседы с госпожой Гориной.

Матрена воткнула в меня колючий взгляд.

– Эмма объяснила цель вашего визита.

– Попросила Мотеньку, несмотря на ее занятость, забежать, – объяснила Горина.

– Надеюсь, не думаете, что живу вечно, – усмехнулась гостья. – Фамилия у меня такая – Бессмертная. Я в курсе цели вашего визита к Эмме. Чем вас заинтересовали Огоньковы?

– К нам обратился отец тяжелобольного ребенка по фамилии Светлов, – начал я. – Мальчику необходимо переливание крови. Увы, родители не подошли.

– Неудивительно, – кивнула Матрена. – Вам покажется странным, но отец и мать порой не годятся для такой процедуры. Дедушки и бабушки могут помочь, также хороши для этой цели двоюродные родственники… Думаю, дальше вы захотите сообщить, что в российской базе нужного реципиента не обнаружилось. Увы, у нас донорство плохо развито. Людям следует обратиться к зарубежному списку, но это удовольствие очень дорогое.