Гробница древних

Фатом с радостным криком придержала лошадей. Я подняла голову и увидела, что Найлс и Дальтон возвращаются и останавливают свой экипаж рядом с нашим. Я прижала руку к сердцу, чтобы проверить, могу ли еще дышать. Было такое ощущение, будто по моей коже пробежал разряд молнии. Потом меня подхватили на руки и, подбрасывая, закружили в неистовом танце. Кхент запрокинул голову и издал собственный победный вой.

– Ага! Ты видела это? Я мог бы победить бога-царя в любой момент, как только захотел! В любой день! Я надеюсь, что он наблюдает за нами из страны двух полей!

– Это был очень хороший бросок, – похвалила я, смеясь над его восторженным хвастовством. Он вдруг осел, чуть ли не рухнув, и положил голову на колени, тяжело и шумно дыша.

– Мы сделали это, – пробормотала я. Мокрые от дождя волосы облепили лицо, и я небрежно отбросила их в сторону. – Нам повезло.

– А это? – Кхент вскинул голову. В его фиолетовых глазах заплясали огоньки, и он на пальцах показал, как я карабкалась на крышу. – Это было очень смело!

– Или безрассудно, – усмехнулась я. – Хотя, полагаю, мало кто способен уловить разницу.

Дверца под нами приоткрылась, и Мэри высунулась наружу, пытаясь рассмотреть наши лица.

– Как удивительно! Ты видела, Луиза? Слюна прожгла все насквозь! До самой земли!

Дальтон выпрыгнул из экипажа и, опершись на него спиной, запустил руки в свою рыжеватую шевелюру.

– Бог ты мой! Нам повезло, что все остались живы! Это плохой знак, Луиза. Если пастух в отчаянии отважился на то, чтобы вытащить Тараска из Нерлука, боюсь, он способен на всё!

– Очередная попытка мести за Спэрроу, я полагаю.

Кхент перегнулся через крышу кареты и сплюнул.

– Ха! Ему придется очень постараться. Нас, как оказалось, не так-то просто убить.

– Я бы не стал его провоцировать, – скривившись, возразил Дальтон. – Потому что он будет очень стараться.

Он взглянул на Тараска и содрогнулся. Существо, распластавшись на земле и перекатившись на покрытый чешуей бок, билось в конвульсиях и стонало.

– Нам следует поторопиться. Мне совсем не улыбается застрять на дороге после наступления сумерек и… Какого черта?

Мать незаметно для нас молча вышла из кареты и направилась к Тараску. Она откинула с глаз черную вуаль и медленно, шаг за шагом подходила все ближе к морде чудовища. Я слышала, что она напевает что-то тихое и грустное, как песнь скорби. Опустившись на колени, она возложила свои темно-фиолетовые ладони на мохнатую морду.

– Луиза, нам действительно нужно…

– Тсс… – оборвала я Дальтона, подняв руку и наблюдая, как огромное существо, покрытое спутанной шерстью, окровавленное и неподвижное, начинает распадаться на тысячу розовых бабочек. Мне показалось, я услышала, как Тараск что-то пробормотал перед тем, как исчезнуть, – словно он наконец расслабился и погрузился в спокойный сон.

Бабочки поднимались вверх, сливаясь с розовым отсветом у самого края горизонта. Дождь начал стихать, оставляя после себя свежую влагу на траве и ветвях кустарника, полевых цветах, которые качали тяжелыми от воды головками вдоль колючей изгороди. Мать вернулась к нам с высоко поднятой головой.

– Каждое существо заслуживает пощады, – пробормотала она, проходя между нами.

Прежде чем сесть в карету, она сунула мне что-то в руку. Окровавленный столовый нож… Потом она села на свое место, прямая и строгая, как королева. Ее глаза встретились с моими. Они блестели от непролитых слез.

– Каждое существо. Даже те, кто будет на нас охотиться.

На сердце становилось все тяжелее от страха, когда мы поднялись на последний холм перед Холодным Чертополохом. Я так отчетливо помнила свой первый приезд сюда, что, казалось, ощущала запах и птичьего помета, и сажи от костра на одежде миссис Хайлам. И Ли. Ли был там. Я часто думала о нем в начале лета, когда только приехала в Лондон, но затем городская жизнь поглотила меня. На то, чтобы подготовить дом, потребовалось несколько месяцев, и я едва успела насладиться теплом, как пришла осень. Хаос последних двух недель полностью вытеснил Ли из моих мыслей. Интересно, как мы встретимся и будет ли он рад мне как старому, пусть и забытому другу. Я его ни в чем не винила, я сама должна была ему писать. Мне следовало чаще с теплотой думать о нем. Мне многое следовало делать лучше.

Ложка превратилась в нож. Я прокрутила это в голове, испытывая неловкость от символизма, неловкость от осознания того, что монстр в моей душе способен в любой момент выйти из-под контроля. Он мог сделать меня своим невольным орудием разрушения.

Я ожидала, что наше возвращение вызовет больше противоречий в душе, но теперь – мокрая, усталая и встревоженная – мечтала лишь о горячей еде и крыше над головой. Однако по-прежнему оставалось тайной, какой прием нас там ожидает.

Глава 15

1248 год. Константинополь