Гробовщик

Миша прогулялся до продуктового магазина. Сделал запасы на ближайшие дни. Купил в киоске газету. Или он не умел обнаружить за собой «хвост», или Таня преувеличивала!

Вернувшись домой, он занял пост у окна. Следил за окнами соседнего дома и за художественными мастерскими. Тут-то и появился Балуев!

— Как вас занесло в наши края? — спросил Миша, разливая кофе в чашки.

Геннадий долго осматривался в этой странной для богатого человека квартире, но вопросов не задавал. Каждый живет как умеет.

— Вы имеете в виду город?

— Город? — удивился Гольдмах. — Вы давно здесь не были?

— Около года.

— Отдыхали? Нет, я имел в виду, как вас занесло в наш двор?

— Я здесь часто бывал в детстве. Мой отец работал в этих мастерских. Иногда тянет в такие хорошо знакомые места.

— Понятно.

— А вы давно здесь обосновались? — поинтересовался Геннадий.

— Недавно. Мне здесь нравится. Я не привык к роскоши. Родители у меня врачи. Теперь живут в Израиле. А я, как видите, здесь. Хотя мне иногда звонят и просят убраться в Жидомасонию.

— Кто звонит?

— Если б я знал? А Владимиру Евгеньевичу не предлагали? — осторожно полюбопытствовал Михаил.

— Вы знакомы с Мишкольцем?

— Нет, я просто спросил.

— Я, во всяком случае, ни о чем таком не знаю. Мишкольц — полукровка.

— Полукровкам иногда достается больше, чем евреям, — заметил Гольдмах.

Балуеву на миг показалось, что он разговаривает со стариком. В глазах собеседника светилась старческая доброта и мудрость. Он подумал, что с таким человеком можно было бы и расслабиться, хоть он из другого лагеря. Но как он может открыть, что работает на Поликарпа? Это же позор!

— А Гольдмах Исаак Ильич не ваш родственник? — Геннадий решил осторожничать в пределах разумного.

— Откуда вы могли знать Исаака Ильича? — засмеялся Михаил. — Сколько вам было лет в шестьдесят четвертом году?

— Я еще не родился.

— Я тоже.

— Я видел его могилу на кладбище. Она недалеко от могилы моего отца.

— Вот оно что! Мой дядя был скрипачом, поэтому покоится в таком престижном месте! — В голосе Михаила звучала ирония. — Но я о нем почти ничего не знаю, кроме того, что умер он не своей смертью.

— Вот как? Его убили? В шестьдесят пятом году?

— Мои родители не любили вспоминать об этом. Я слышал краем уха, что дядя был нечист на руку. Участвовал в каких-то махинациях с валютой. В то время, представляете? Он часто выезжал за границу на гастроли. А кто тогда не спекулировал лишними баксами или франками? За это, наверно, и убили.

— А как убили?

— Зарезали. Больше ничего не знаю.

— Убийцу нашли?

— По-моему, нет. Можно я вас тоже спрошу? — робко начал Миша.

— Конечно! Спрашивайте!

— Вы хорошо знаете Шалуна?

— Виталика? Прекрасно! А в чем дело?

— От него не могут исходить эти антисемитские угрозы?

— Исключено. Он, конечно, тоже не образчик интернационализма и человек малокультурный, но, как говорится, на фига козе баян?

— А кто-нибудь из его окружения?

— Послушайте, Миша, скажу вам откровенно, что я думаю по этому поводу. Человек, звонивший вам, блюдет не национальные интересы, он хочет запустить руку в ваш бизнес. Поверьте моему опыту, это не Шалун и не его ближайшее окружение. Виталик — человек открытый, рубит сплеча. Он не сторонник подобных методов. Если бы вы стояли на его дороге, он не стал бы вас уговаривать куда-нибудь уехать.

— Вопросов больше нет, — опустил голову Гольдмах.

Но Геннадий не спешил. Парень ему нравился, и почему бы не помочь, хотя бы советом.

— У вас надежная «крыша», а потому не многие могут действовать открыто, во избежание войны. Таких, как Шалун, в городе раз, два и обчелся. Если это не кустарь-одиночка и не завсегдатай психлечебницы, то группировка не слишком крутая. Всякой дряни хочется побольше урвать! Вам надо сменить жилище.

Здесь вы слишком уязвимы. И не брезговать телохранителями.

— Но у Мишкольца их нет, — напомнил Гольдмах.

— Не равняйте себя с Мишкольцем, — улыбнулся Гена. — Володя настолько повязал всех своим бизнесом, что ему нечего бояться. К тому же большую часть времени он проводит за границей.

— Спасибо за информацию, — поблагодарил Миша.

— Насколько я знаю, вы недавно развернули свое дело, а значит, нуждаетесь в советах. Не теряйте время и не жалейте денег на собственную безопасность.

— Наверно, вы правы, но отсюда я никуда не уеду.

— Дело ваше, — пожал плечами Балуев. — А мне пора. Спасибо за приют.

И уже у порога вспомнил:

— Запишите мой сотовый! Мало ли что!

Он вышел из подъезда, еще раз взглянул на мастерские и побрел на трамвайную остановку.

«А дядя Гольдмах — интересная личность! — думал Гена. — Надо бы узнать, чем занимался Поликарп в шестьдесят четвертом году».

Когда он ехал в переполненном трамвае, запиликал сотовый.

— Генка, есть новости! — орал возбужденный Охлопков, и близстоящие к Балуеву граждане внимательно слушали, что за новости. — Весь оружейный бизнес в городе контролирует Поликарп! Соколов пригрел у себя какую-то фирму, а те платят дань Карпиди. Это ему, естественно, не нравится. Вот он и начал землю носом рыть!

— Молодец! — похвалил Геннадий. — А теперь надо подробней узнать про этих ребят, что под крылышком у Соколова!