Гробовщик

Осы всегда вызывали у Геннадия отвращение. За ажурным тюлем, в ярком солнечном луче, оса бесновалась, скользя вверх-вниз по оконному стеклу.

Он тронул отца за плечо, обмякшее тело повело в сторону, и Гене едва удалось прислонить его к спинке стула.

И тут он увидел большое кроваво-красное пятно. Еще мгновение, и пятно начало преображаться. Появились призрачные лики людей. Блеснуло чешуйчатое тело рыбы. Всполошились птицы на деревьях. Потом возникло что-то несуразное. Помидор-мутант взялся за нож и принялся резать людей. Свиное рыло извергало десять заповедей. Кто-то большой и уродливый проглатывал жертву за жертвой и мгновенно испражнялся ею. Комната наполнялась вздохами, стонами, криками, шепотом, смехом и плачем…

«Ад. Чистилище. Рай. — Иероним Босх», — прочитал Гена, и набежавшая слеза опять превратила все в пятно.

Оса, до предела раздраженная невидимым препятствием, билась в припадке. Вот они, золотистые тополя! Стоят совсем рядом, и все же недоступны! Наконец, бестолково тычась из стороны в сторону, она взвилась над подоконником, прожужжала на прощание и исчезла в форточке.

— Отлетела… — прошептал Геннадий…

Он очнулся, услышав за спиной шаги, хлюпанье подтаявшего снега.

— Ты не простынешь? — Светка с трудом преодолевала кладбищенские пороги.

— Как ты меня нашла? — удивился Балуев.

— Твое зеленое пальто далеко видно!

Она водрузила на поминальный столик бутылку «Столичной», два пластмассовых стакана и кулек с бутербродами.

— Надо помянуть. Так просто сидеть нехорошо, — деловито объяснила она. — Вот помянем, и он перестанет тебя преследовать.

— Вряд ли, — засомневался Гена.

— Есть народное поверье, — настаивала Светлана, разливая водку в стаканы.

— Народное поверье не учитывает мой комплекс вины.

— Ты серьезно? А я думала, ты человек без комплексов.

— Родители сотворили меня в утешение себе, а выглядело все так, будто я единственная причина их вечного раздора, маминых слез, папиных пьянок. Я отца ненавидел, желал ему смерти, однажды едва не помог ему уйти на тот свет. А теперь маюсь.

— Не поняла. Запоздалая сыновняя любовь, что ли?

— Вроде того.

— Ерунда. Если бы он жил, ты бы до сих пор его ненавидел. Все очень просто. После его смерти ты начал придумывать себе отца. Так часто бывает. А водка, между прочим, стынет.

Они выпили и больше не возвращались к этой теме.

— Ты не видела тут двух молодцов в «кишке»?

— Они меня чуть не протаранили на аллее Героев! Это люди Поликарпа.

— Не сомневался в этом. Надо закругляться.

— Да какое им дело до тебя! — возмутилась Светлана. — Ты пришел проведать могилу отца. Так ведь?

— Они засекли меня еще у могилы Гольдмаха.

— Ну и что? Может, он был другом твоего отца?

Балуев вспомнил давешний сон и усмехнулся:

— Не думаю.

— Послушай, этот скрипач у тебя уже стал навязчивой идеей! Да нет им никакого дела до Гольдмаха! Давай еще выпьем и пойдем!

— Как ты поведешь машину? — забеспокоился Гена.

— Не в первый раз. Не пропадем!

«Пежо» летел на предельной скорости, и Геннадий время от времени крестился, когда Кулибина яростно жала на тормоза и смачно материлась.

— Счас доставлю тебя к твоей красотке, помешанной на лечебном голодании! Дети заморыши, а сама хоть бы на грамм похудела! Жирная задница! Где только у мужиков глаза! Ну что ты в ней нашел? Я могу понять Вальку. Он заикался. Сильно заикался. Иногда семь потов с него сойдет, прежде чем слово из себя выдавит. Для него Марина была, можно сказать, даром Божьим! А уж тебя-то как угораздило?!

Он не стал ей ничего объяснять, боялся, что Светка не справится с управлением, когда услышит, что Геннадий женился по любви. Тем более что прекрасно понимал, почему она бесится. Ведь у нее нет ни одного «заморыша» и никогда не будет.

— Послушай, — спросил он, когда они приехали, — как мне выйти на директора картины?

— И не мечтай! Он эмигрировал.

— Откуда такие сведения?

— Вчера узнала от Верки.

— Ты с ней виделась?

— Не ты один мышей ловишь. Я была на вечернем спектакле. И подвезла ее домой. Похоже, ты оказался прав. Ее напугал вопрос о директоре картины. С ее-то профессиональными навыками могла бы не подать вида. Но страх пересилил. Она, кстати, очень сокрушалась, что ты не пришел в театр. И пыталась побольше расспросить о тебе.

— Будь осторожна, — предупредил Балуев. — Она догадалась, что я веду расследование.

— На самом деле?

— Вот теперь ты испугалась! Может, расскажешь, пока не поздно, зачем тебе это надо?

— Уже поздно, Геночка. Мы по уши в этом… деле. Разве не ясно? Когда-нибудь я тебе все расскажу, но только не сейчас.

— Но от контактов с актрисой пока воздержись.

— Это настолько серьезно?

— Суди сама. Она обеспечивала алиби нашему драгоценному директору.

— Ты хочешь сказать, что директор убил Христофора?

— Насчет Христофора — не знаю, а флейтиста — точно.

— Но разве это сделал не один человек?

— Может быть. Но пока что нет ни улик, ни доказательств. Только домыслы. Если нет директора, можно встретиться с шофером автобуса, на котором привезли злосчастный фиолетовый гроб.

— Его домашний адрес есть в деле, — припомнила Светлана.