Гробовщик

— О подобных вещах я могу говорить только с вашим боссом.

Хитрость заключалась в том, что их босс в данный момент пребывал на своей исторической родине.

— Мы обязательно свяжемся с боссом, — снова вмешался рулевой. — Он задаст вам тот же вопрос. Стоит ли откладывать в долгий ящик? Ведь наши интересы совпадают?

Их интересы совпадали. И откладывать в долгий ящик действительно не стоило. И еще он подумал, что может своим молчанием подставить Мишкольца, который так много для него сделал и благодаря которому эти верные псы Поликарпа разговаривают с ним учтиво, по-человечески. С каким бы наслаждением они прижали его к стенке, приставили к затылку пистолет, сменив уважительное «Геннадий Сергеевич» на свое родное «сука» и «говнюк». Не могут. Даже пальцем не тронут. Кто они? Шестерки на службе у Гробовщика. А он помощник самого Мишкольца. Не просто помощник, а верный друг, правая рука, консультант по вопросам мирным и вполне культурным. Если бы Володя знал, чем он сейчас занимается! Как упорно стоит на страже интересов его вечного врага. А чем они вообще тут занимаются? Почему сам Мишкольц не вылезает из-за границы?

Нет, это свинство с его стороны так долго молчать!

— Хорошо, — согласился Балуев, — можете передать своему боссу, что Мишкольц ничего не знает о моей деятельности в городе.

«А теперь пусть гадают! Пусть мечутся между Шалуном и Кулибиной! Со Светкой я могу только спать (это факт общеизвестный!), а работать на Виталика! У того всегда были проблемы с контрразведкой. Почему нет? Пусть пораскинут мозгами, какие у него интересы в этом деле? А какие у Светки?»

— Ничего более конкретного пока сообщить не могу. Остальное при личной встрече с вашим боссом (Век бы его не видеть!).

— Вы в любое время можете связаться с нами. — Обладатель шрама протянул ему визитную карточку, из которой выяснилось, что он директор мелкооптовой фирмы.

— Остановите на площади, — попросил Балуев. Он не хотел, чтобы эти двое подвозили его к дому Светланы, хотя для них не было секретом, где он остановился.

Уже порядочно стемнело. Он быстрым шагом пересек площадь. Там было многолюдно. Целые толпы горожан, пролетариев и служащих, дожидались своего трамвая или автобуса. А во дворе, за памятником Ленину, — ни души. Здесь, рядом с художественными мастерскими, он решил отдышаться и прийти в себя.

«Где они меня подцепили? Почему я их заинтересовал? О моем вчерашнем визите к Шалуну они знают. Я поехал «На кичу» отсюда, от Гольдмаха. Какая может быть связь между людьми Поликарпа и Гольдмахом? А между самим Гробовщиком и старым Гольдмахом? Может, племянника просто-напросто «пасут»? Может, он у Карпиди на подозрении? Что-то было там, в начале шестидесятых, между скрипачом и Поликарпом! Я это чувствую! Значит, именно здесь мне сели на хвост? Вполне возможно. Я ехал на трамвае. Он был битком набит. Это очень неудобно для слежки. Если преследовали на машине. А если… Стоп! Переполненный трамвай! Идеальное место, чтобы подцепить «жучок»!»

Балуев поднял правую руку, именно правой рукой он держался за поручень, а в левой находился сотовый телефон. Осторожно ощупал рукав, под мышкой и всю боковую часть. Инородный предмет обнаружил на бедре, рядом с карманом. Это была иголка с крохотной головкой.

«Что они могли услышать через эту букашку? Во время разговора с Шалуном пальто висело в гардеробе. Наш утренний разговор со Светкой, когда мы ехали на кладбище! Из него можно было обо всем догадаться! И еще я сказал, что поеду в психушку навестить режиссера… Поликарп получит обширную информацию!»

Геннадий закурил. Посмотрел на окна квартиры Гольдмаха, в которых не было света («Еще одна темная лошадка!»). Сверил часы с боем местных курантов. И пошел на трамвайную остановку, дабы вновь слиться с массами.

Миша Гольдмах сидел в «Сириусе». Именно сюда, а не в клуб «Большие надежды» он привел маленькую Надю и заказал два коктейля. После убийства в клубе ноги сами не шли туда.

Спал он неважно, под глазами — круги. Весь день провалялся в постели, разглядывая лепнину на потолке и размышляя о превратностях судьбы.

Позвонил старый школьный приятель, опустившийся наркоман, с просьбой о деньгах. Видеть никого не хотелось, но он сказал «приходи».

Тот явился через две минуты, видно, звонил из автомата у художественных мастерских.

Приятель собирался сыграть на чувствах, напомнить о бесшабашном детстве, но Гольдмах перебил:

— Сколько тебе?

Наркоман назвал скромную сумму в рублях.

— У меня нет рублей. Пятьсот баксов устроит?

Тот не верил своим ушам и даже растерял слова, а Михаил тем временем отсчитал названную сумму и сунул в протянутую руку приятеля.

— Как же ты без охраны живешь? — спросил вдруг наркоман, и его глазки азартно загорелись, забегали от стены к стене, от пола к потолку. Щедрость Гольдмаха не вязалась с нищенской обстановкой его квартиры.

— А что тут охранять?

— Деньги!

— Может, я тебе последние отдал?

— Смеешься? Так не бывает! Последние никто не отдаст такому, как я!

— А какой ты?

— Опять смеешься?