Гробовщик

Вера покачала головой. Геннадий сомневался в правдивости ее слов, уж больно она старалась обелить себя. А разве другой на ее месте не стал бы этого делать?

— Значит, вы читали сценарий фильма?

— Читала.

— И как он вам показался?

— Ничего. Оригинально. В плохом бы я не стала сниматься. И у меня была большая роль.

— Кто вам ее предложил?

— Режиссер. Он видел меня на сцене.

— Вы не удивились? Ведь в театре, насколько я знаю, у вас нет больших ролей.

— Какое это имеет значение? Режиссеру я понравилась в маленькой роли, он мне предложил большую. А вы хам, Геннадий! — Она хмыкнула, театрально повела плечиком и прикрыла ладонью глаза.

— Извините. — Он позвал бармена, который давно уже появился за стойкой и терпеливо выжидал. Заказал два кофе с коньяком и, как только тот удалился, спросил: — А кого-нибудь из вашего окружения зовут просто Степанычем?

— Степанычем? — Вера задумалась. — Да, конечно! Степаныч — это костюмер с киностудии. Красавец мужчина! Во время съемок охомутал ассистентку режиссера. И больше я его не видела. А что такое?

— Ничего. — Балуев закурил и медленными глотками начал отпивать принесенный кофе.

— Ваше молчание меня пугает, — призналась актриса.

— Тогда еще один вопрос. Последний. В тот вечер, когда вас пригласила Светлана, вы приехали на черном джипе?

— Вы и это знаете? — кокетливо улыбнулась она. — Прав был директор. Вы — опасный человек. Да, я приехала на джипе. Но это была случайность.

— Расскажите об этой случайности, — попросил Геннадий.

— Да что тут рассказывать? Я вышла из дому в надежде поймать такси, потому что опаздывала. И тут подвернулся джип.

— Водитель джипа ваш знакомый? — вытягивал из нее слова Балуев.

— Честно говоря, я не сразу его узнала. Он круто сменил свой имидж.

— Его зовут Игорь? — подсказал Гена.

— Игорь Тимофеев, один из авторов сценария нашего замечательного триллера.

«Болван! Только тупой мог не догадаться! Игорек! Я совсем упустил его из виду!»

Он вспомнил, что не раз сталкивался с Тимофеевым три-четыре года назад, когда тот заведовал одним из ювелирных магазинов в подчинении Мишкольца. Аккуратный, всегда ухоженный мальчик, четко знающий свои обязанности. Он совсем не был похож на того, вчерашнего, в экипировке металлиста, в хищных очках, приросших к носу, вырулившего на улицу Красных партизан под марш «Дойче зольдатен унд официрен».

— Вы ему рассказали о предстоящей встрече?

— Ни словом не обмолвилась. Только попросила подвезти меня к «Сириусу». Он очень милый человек. Пожалуй, единственное приятное воспоминание, оставшееся от съемок триллера.

— Вы общались во время съемок?

— Разумеется.

— А на кладбище он тоже был?

— Только в первый день. Ему почему-то не нравилось там. Он даже поцапался на этой почве с режиссером.

— О чем вы говорили в джипе?

— Это так важно? Болтали о чем-то, уже и не помню. Кажется, он интересовался репертуаром театра. О чем еще? — Она задумалась.

Геннадий не мешал ей. В его голове уже созрел план действий. Та степень риска, на которую он шел, ничем не была оправдана. К тому же он мог оказаться между двух огней.

Балуев отодвинул краешек занавески и посмотрел в окно. Людей Поликарпа он обнаружил сразу, они сидели в «жигулях» и мирно беседовали.

Обернувшись к Вере, он увидел, что актриса достала носовой платок и вытирает им лоб. Ему это показалось странным. В пустом баре было прохладно.

— Что случилось?

Лицо Веры исказилось, будто ее пронзила острая боль.

— Мы говорили с ним о Полине, — выдавила она.

— О какой Полине? — не сразу сообразил Геннадий. — А! Об этой девице в вашей грим-уборной? И что?

— Она была его любовницей. И он ее ужасно ревновал. В тот день Игорь спросил, не приходила ли Полина накануне в театр. Я сказала правду, что ее не было. И он выругался. А наутро она прибежала ко мне вся в слезах. Как раз когда вы пришли за кассетами.

— Что-то я слез не заметил, — возразил Балуев.

— У нее было время отойти. Она проторчала у меня в грим-уборной всю репетицию. Вы понимаете, я стала виновницей их семейной разборки! Полина сказала мне, что между ними все кончено, что Игорь страшный человек, что она боится за жизнь своего ребенка и что ей надо найти достойную замену, сильного человека, или уехать. Еще она говорила, что у нее есть какая-то зацепка, но я не поняла, что она имеет в виду. Если честно, она явилась не вовремя. Я ждала вас, и она мне мешала. И как-то все это вылетело из головы. А теперь Полина мертва. Пуля в голову. Похоже на самоубийство. Но как она могла, ведь ребенок…

— Какой ребенок?

— У Полины остался сын, мальчику всего шесть лет.

— Сын Игоря?

— Нет. Его отца я не знала. Но Полина однажды проговорилась, что он чеченец.

Разговор затягивался, и Балуев не понимал, зачем он все это выслушивает. Про какую-то Полину и ее ребенка? Ему бы со своими детьми разобраться.

— Послушайте, Вера, — обратился он к ней, — вы баранку крутите?

— Что? — не поняла она.

— Машину водить умеете?

— Конечно. У меня даже права имеются. Только машина второй месяц в ремонте.

Он подозвал бармена и сказал всего два слова:

— Нужна машина!