Гром

Когда ивовые заросли покрылись молодой зеленью, а шуга перестала появляться у берегов реки, белый офицер провел замеры неподалеку от моста и приказал наводить другую, скрытую от глаз переправу. Хитрость заключалась в том, что сбитый из толстых брусьев настил лежал на сваях ниже уровня воды.

Насильно согнанные сюда русские и буряты под угрозой смерти ныряли в холодную черную воду. Трудно было представить себе, как можно навести мост из постоянно относимых течением брусьев. Плавающие в бурлящем потоке, они напоминали лапшу в кипящей воде. Но люди не знали, что самое страшное впереди.

Один бурят, умело орудовавший плотницким топором, воспользовался отлучкой охранника, подошел к Батбаяру, достал щепоть махорки из кисета, бросил в рот, покачал головой:

— Вот, видно, и конец нам пришел, — сказал он, глядя на зеленоватый водоворот в излучине реки.

— А что случилось? — быстро спросил Батбаяр.

— Выходит так, что всех, кто строит этот потайной мост, атаман перестреляет.

— Почему же, аха?

— Ты что, не понимаешь? — шепнул тот. — Чтобы красные не узнали о подводной переправе.

— Возможно, — едва слышно ответил Батбаяр и спросил: — А как они сейчас, эти страшные люди из красной партии?

— Знать не знаю. Говорят, дерутся. А почему ты об этом спросил у меня? — В голосе бурята слышалась угроза. Он подозрительно глянул на Батбаяра.

Батбаяр подумал: «Господа готовы сожрать друг друга, узники друг друга боятся и подозревают».

Батбаяр пошел к реке, всматриваясь в ее бурные воды. Крики турпанов вызывали дорогие сердцу воспоминания о том времени, когда на Орхоне, в местечке Бадай, объезжая лошадей, он увидел на берегу Лхаму, пасшую овец. Точно так же, покрикивая, кружилась тогда пара турпанов, и Лхама с любовью и нежностью следила за свободно парящими в голубом небе птицами. Вдруг со стороны леса донеслись выстрелы.

«Прав был бурят — никто нас не пожалеет. Надо бежать отсюда» Увидев приближающегося охранника, Батбаяр взял топор и стал стесывать с досок кору.

Несколько ночей он наблюдал за охранниками и выяснил, что перед рассветом они куда-то уходят, видимо, спать. «Если незаметно подкрасться к частоколу и перелезть через него, можно проскользнуть в ивовые заросли у реки. Никто не заметит, что меня нет, до самого выхода на работу. Надо попытаться», — решил Батбаяр.

Всю ночь сухаревцы шумели, кричали, палили из винтовок. Батбаяр тихонько вышел из сарая, как будто оправиться. Охранник, услышав шелест травы, предостерегающе крикнул и щелкнул затвором. Батбаяр кашлянул, мол, предупреждение понял и пошел к частоколу, где довольно долго сидел на корточках. «Ну, что, не устали у тебя глаза смотреть в темноту? — усмехнулся Батбаяр. Будь всегда начеку, как сторожевой гусь в стае. Но и я не дурак, чтобы ждать наступления лунных ночей».

Вернувшись в сарай, Батбаяр лег и стал думать. «Выйти отсюда можно. Но куда я пойду? В Кяхту, к цирикам из Народной партии? Но смогу ли я туда добраться, и как они меня примут? Куда же деваться? Добраться до Хурээ? Но зачем? Не лучше ли повернуть в сторону родных мест? А там Аюур бойда прикончит меня еще до того, как узнают о моем возвращении. Застанет врасплох, свяжет и бросит в Орхонский омут или вниз со скалы… Мать и Лхама будут думать, что я где-то бродяжничаю, а может быть, и в живых меня давно нет. Будут молиться. А Дуламхорло с Аюуром станут морочить им голову своей жалостью… Рябой Чулудай… Где он, что делает, как живет? Немало мытарств выпало на его долю, но сердце у него доброе он мне поможет…»

На следующее утро Батбаяра как обычно погнали на берег реки буравить отверстия в брусьях для подводного моста. Из дома вышел белый офицер, подтянутый, с закрученными вверх усами, в голубоватой папахе и светло-сером кителе, в черных лакированных сапогах, с маузером на боку. Поигрывая плеткой, он в сопровождении нескольких офицеров и солдат направился к пленным. Охранники, одергивая гимнастерки, побежали ему навстречу, выстроились в шеренгу. Старший охранник откозырял и начал что-то докладывать. В ответ загремел голос офицера. Его резкие движения и надменный вид внушали страх. «Кто он такой, и какой беды от него ждать?» — подумал Батбаяр, наблюдая за офицером. Он видел, как тот пошел к берегу реки, и, подбоченясь, долго стоял там, осматривая торчащие из воды сваи — опоры будущего тайного моста, о чем-то спрашивал сопровождающих. Вытягиваясь, те громко и кратко отвечали. Невольно Батбаяр вспомнил дворцовую охрану в Санкт-Петербурге. «Мы никогда не чествовали так нашего покойного нойона, — подумал Батбаяр. — По-видимому этот нойон имеет очень высокий чин. Уж не сам ли это барон Унгерн? Нет, солдаты из его охраны говорили, что по приглашению атамана сюда должен прибыть для проверки главный инспектор из отдела политической разведки барона Унгерна. Возможно, это и есть тот самый инспектор».