Гром

— Ты бывал в России?

Стоявший за спиной переводчика Тумуржав покачал головой.

— Нет, не приходилось, мой господин, — с поклоном отвечал Батбаяр.

Его еще долго допрашивали. Прежде чем ответить на вопрос, Батбаяр, притворившись, что думает, смотрел на Тумуржава и лишь после его знака неторопливо отвечал. Позже он узнал, что бородач — помощник Тумуржава.

— А ты не врешь? Смотри, начнем греть тебе плечи раскаленным железом, выложишь все, — вторил Тумуржав офицеру. — Чего тебе больше всего хотелось бы сейчас?

— Все свои силы отдать за нашего богдыхана. Жду вашего милостивого решения. — И Батбаяр опять поклонился.

Пришло лето, оделись зеленью леса. На Селенгу со всех концов Монголии собирались белые отряды, готовясь к походу на Советскую Россию. К лагерю тянулись колонны всадников, обозы.

Наш друг полководец барон,
Вся Монголия будет в наших руках,
Мы раздавим большевиков,
Станем нойонами, будем всеми управлять.

Полководец атаман — наш друг,
Внешняя Монголия — в наших руках,
Народную власть мы раздавим,
Станем нойонами, будем всем заправлять, —

пели солдаты в строю. Инспектор в сопровождении троих белых и монгола объезжал колонны, вскинув руку к козырьку. «Мы получили задание проверить резервы», — говорил он. Инспектор ездил по войсковым соединениям, расположившимся в долине Селенги. Проверки проводил строго, но расторопно, и Батбаяр даже завидовал его наблюдательности и находчивости. После первой встречи, когда они успели обменяться несколькими словами, прошел месяц, но поговорить спокойно им так и не удалось. Батбаяр входил в число четырех солдат, постоянно сопровождавших инспектора; в каком качестве: коновода, телохранителя или проводника, он и сам не знал, но везде разъезжал на откормленном жеребце, заседланном русским кавалерийским седлом, с притороченными к нему переметными сумами и винтовкой за спиной. Приезжая в воинскую часть, Тумуржав представлялся инспектором, на которого возложены обязанности по проверке солдат, мобилизованных в конные дивизии на территории Монголии, Маньчжурии и Агинского округа, приказывал ставить палатку, и там вел допросы. Сопровождавшие его солдаты ничего не делали, но, благодаря заботам инспектора, всегда были сыты.

Тумуржав на допросах свирепствовал. Чуть что, хватался за кобуру.

— Согласно приказу начальника «Особой комиссии по борьбе с коммунистами» полковника Сипайло тебя следовало бы повесить, и тем самым совершить угодное богу дело, — кричал он.

Батбаяр скакал за инспектором, пригибаясь к гриве коня, с таким чувством, будто у него выросли крылья, и все же ему не давала покоя мысль: «Зачем мы ездим по воинским лагерям, что высматриваем? Кто такой Тумуржав на самом деле, и что замышляет? Но пока мне надо за него держаться. Недаром говорят: «Кто сомневается, тот ошибается».

В Дух нарс инспектор возвращался после проливных дождей, когда долина запестрела цветами. Мост, разнесенный в щепы, пустые дома, сожженные бараки, опаленные ветви деревьев, трупы коней, над которыми кружились мухи, — все говорило о том, что здесь шел смертельный бой. Что произошло в «столице» атамана Сухарева? Куда девался он сам и Мэнгэ залан? Инспектор долго осматривал лагерь и вдруг огрел лошадь нагайкой. Они поскакали на северо-запад, переправились через реку Ац, подъехали к монастырю Ахай гуна и остановились в зарослях ивняка. Инспектор подозвал Батбаяра.

— Поедешь по аилам на берегу Селенги, узнаешь, что произошло в Дух нарсе. Будь осторожен, не нарвись на засаду красных. Это будет проверка, насколько ты предан богдыхану. Батбаяр оставил винтовку, натянул дэл из овечьей шкуры с облезшей шерстью и стал похож на обычного арата. Целый день он бродил от аила к аилу, рассказывал, что пас табун Амар баясгаланского монастыря, потерял несколько яловых кобылиц и теперь ищет их. Было приятно посидеть в аиле, выпить густого чая с молоком, поесть простокваши, но Батбаяр был по-прежнему мрачен. «Что я делаю? Для чего езжу за этим русским? Может, взять да и махнуть домой? Кто мне помешает? Только что толку возвращаться сейчас домой? Белые повсюду. А может быть, Тумуржав сочувствует Народной партии и когда-нибудь мы вместе перейдем на ее сторону?» Эта надежда привязывала его к долине Селенги, и он продолжал ездить от аила к аилу, расспрашивая о пропавших лошадях.

— Теперь ты их не найдешь, — говорили одни. — На них уже солдаты барона, наверное, ездят. Барон хотел подавить «мятеж красных», напал на Кяхту, да там ему бедро прострелили, едва ноги унес.