Гром над Араратом

– Это невозможно! – негодовал царь, сидя в кресле. – Охрана дворца никуда не годится. Кто хочет входит, кто хочет выходит! Меружан, разберись!

В царских покоях кроме Меружана были Артавазд, его жена Анаит и советник Метродор.

– Анаит, я тебя очень люблю, ты родила мне прекрасного внука, но говорить с ней не буду. Я вообще с преступниками обхожусь сурово! – с досадой произнес Тигран.

– Мой государь, – Анаит заступалась по доброте душевной за новую подругу, – Береника, конечно, строптивая девушка, но ранимая и чувствительная. Поговори с ней.

Метродор, как самый мудрый из всех присутствующих и как главный советник, произнес:

– Великий царь, иногда мы должны совершать поступки, руководствуясь гуманными побуждениями. Возможен ли диалог и достижение каких‑либо соглашений с лицами, преступившими закон? Да, вполне, чтобы спасти высшие ценности, например, свой народ или свое царство.

– Ты Метродор, предлагаешь простить девчонку и пойти на ее требования? – Царь был грозен.

– Переговоры – универсальное средство, изобретенное людьми давным‑давно, – парировал Метродор. – Прости ее, неразумную, выслушай, а потом решай. В игре против тебя она всего лишь орудие в руках матери.

– Государь, – сказал Артавазд, – вещицы, о которых сказала моей жене Береника, имеют для нас большую важность. Если они у нее есть, мы обязаны их получить. Любой ценой!

– Ты хочешь сказать, Артавазд, что я должен использовать все средства, действуя себе во вред?

– Я не предлагаю, отец, жертвовать чем-то важным, но я всегда помню твои слова: «Не верь никому, что выхода нет!»

В этот момент солнечный луч упал на золотую вазу с двумя ручками, символизирующую воду жизни, и зажег искру: ее блеск заставил Тиграна зажмуриться, заглушив чувство тревоги, и озарил в сознании путь к решению проблемы.

– Хорошо, оставим эмоции, – вдруг произнес царь. – Меружан, пусть подготовят указ о ее прощении. Как ты сказал, Метродор, переговоры – универсальное средство? Посмотрим, к чему это приведет.

На другой день Анаит, крепко прижимая к груди перевязанный лентой пергаментный свиток с указом, шла по базару в сопровождении двух стражников. Проходя мимо лавки с тканями, она увидела в проеме двери Беренику. Приказав охране ждать, Анаит вошла в лавку:

– Береника, царь милостив! Вот, возьми! Это твое прощение, ты можешь смело прийти к царю.

Лавка имела сквозной проход, и Береника, готовая в любой момент выскользнуть на другую улицу, убедилась, что Анаит одна, успокоилась и поцеловала ее в щечку:

– Спасибо, Анаит. Ты самая добрая и милая женщина из всех, кого я знаю.

– Я добрая, но если меня разозлить, несдобровать никому! – бойко сказала Анаит.

– Анаит, я нанесу визит царю завтра. Кажется, в этот день недели он проводит аудиенции.

Они расстались, и Береника растворилась в базарной суете.

Царь Тигран давал очередную аудиенцию народу. Люди заходили один за другим, и седовласый правитель, облаченный в золоченые одежды и тиару, в торжественном и монументальном тронном зале судил, миловал, наказывал и советовал. Справа от царя сын Артавазд, слева царь Гордиены, вокруг трона – царедворцы, родственники, военные и советники.

Объявили о приходе Береники. В зал вошла красивая девушка, голубоглазая, с золотистыми волосами, уложенными на затылке в «греческий узел», одетая просто, но изысканно – фиолетовой хитон и сиреневый пеплос, на шее золотая цепь, на ногах сандалии. Она опустилась на колено, склонив голову, ей разрешили встать и говорить с монархом.

Тигран внимательно смотрел на нее:

– Слушаю тебя, Береника.

Она, не поднимая глаз, тихо произнесла:

– Государь, прости меня за все плохое, что совершила. У меня есть то, что тебе нужно, и я готова это тебе передать, но есть условие.

– Я тебя слушаю, – сказал Тигран холодным тоном.

– Условие такое: освободи мою мать Селену и дай ей снова править Сирией.

Тигран посмотрел на своих царедворцев, потом снова на Беренику и сказал:

– Как же нам быть? Твоя мать царица Селена I написала отречение от власти и завещала Сирию Римской республике, игнорируя интересы и твои, и твоего брата. Покажите царевне документ.

К Беренике подошел секретарь и развернул пергамент. Сначала Береника увидела подпись матери, затем оттиск ее личной печатки, затем стала внимательно читать текст, явно написанный почерком Селены, и, не веря своим глазам, задыхаясь, вновь посмотрела на Тиграна.

– Да, да, если бы мы не перехватили пергамент, царство Сирия уже принадлежало бы Риму, – сказал царь. – Должен сказать, что твоя мать исключительно изобретательна в организации покушений. В ее арсенале яды, кинжалы, магия, сирийский огонь. Кстати, она готова была и тебя принести в жертву, лишь бы отомстить мне. Помнишь, как ты и я чуть не сгорели на празднике Навасард?

Береника молчала, от боли в груди перехватило дыхание, все тело сковал страх.

– Твой связной Сетос у нас, – продолжал царь, – он раскаялся и рассказал о всех злодеяниях твоей матери. Я принял решение отдать Селену I под суд.

– Как под суд, она же царица? – На лице Береники появилось смятение.