Гром над Араратом

– Надо сыграть на жажде величия Тиграна. – Царь принялся быстро ходить по залу, рассуждая. – Он такой же тщеславный, как и я. Он хочет превратить Великую Армению в великую державу, еще он хочет спасти весь мир, но дракон, конечно, встанет у него на пути. Что ж, я знаю способ, как оседлать дракона! Да, несомненно, это Тиграна заинтересует! Даже во сне мне привиделся меч!

– Ты великий царь! – произнесла Гипсикратия.

В зал вошел Диафант, приближенный Митридата и его начальник охраны.

– Государь, – сказал он, – у меня есть новости: одна хорошая и другая не очень. С какой начать?

За плохие новости могли и взгреть, и хитрый Диафант, хорошо зная своего патрона, притворился простаком.

– Мне надо тебя давно казнить, Диафант, но тогда никто мне не будет говорить правду. Ты, хитрый пес, виляя хвостом, умеешь даже горькую пилюлю подсластить, но я, обращаясь к псу, говорю «братец». Начинай с хорошей! – Митридат сел и приготовился слушать.

– Поступило донесение: Диокл, которого ты послал за помощью к скифам и который изменил тебе, перебежав к Лукуллу, убит нашим лазутчиком в Амасии.

– Ха! Поделом предателю! – Митридат удовлетворенно хлопнул в ладоши. – Не люблю предателей, слабохарактерных и трусов! А вторая новость?

– Покушение на Лукулла не удалось. Скиф Олкаба, которого ты подослал к нему, был разоблачен, но спасся бегством.

– Жаль! – воскликнул Митридат. – Но пусть Лукулл знает, что спокойной жизни у него не будет.

– Государь, Олкаба здесь, он говорит, что среди твоих приближенных есть предатель.

– Что? – Митридат встал и нервно заходил по залу. – Позови его!

Привели скифа.

– Олкаба, рад тебя видеть. – Митридат изобразил радушие. – Расскажи, что произошло.

– Государь, ты послал меня убить Лукулла. Я притворился перебежчиком, даже спас его воинов во время битвы. Мне поверили, допускали к столу полководца, но предатель из твоего окружения донес на меня – еле ноги унес.

– Кто предал тебя?

– Государь, я узнал его имя. Это Собадак!

– Собадак, один из лучших моих полководцев? Вот собака! Предательство – тягчайший поступок, намного опаснее, чем поругание богов! Диафант, привести его сюда!

Через некоторое время в зал вошел Собадак в сопровождении Диафанта.

– Государь, ты звал меня? – Собадак, красивый и сильный скиф, был спокоен и полон достоинства.

Митридат подошел к нему:

– Скажи, Собадак, тебе ничего не известно о пропавшем Олбаке?

– Нет, государь, давно о нем ничего не слышал.

– Зачем же ты сообщил римлянам о его задании?

– Я не сообщал, меня оболгали!

Диафант вышел вперед и бросил на пол тугой мешочек с монетами:

– Государь, здесь триста римских денариев. Мы нашли это в доме, где квартирует Собадак.

Митридат в упор смотрел на воина.

– Олкаба! – крикнул он.

Из тени вышел Олкаба и встал рядом. Собадак забеспокоился, стал кусать губы, чесать щеку, переминаться с ноги на ногу.

– Что, Собадак, неуютно? Я тебе доверял, не раз с тобой ходил в бой, а ты меня предал! – Митридат тяжело дышал и сверкал глазами.

Собадак опустил голову и тихо произнес:

– Прости, государь. Не устоял, думал война проиграна, хотел начать новую жизнь.

– Тяжело простить предательство. Пусть боги с тобой разбираются. Повесить!

Собадака схватили и увели.

– Олкаба, а ты будешь вознагражден за верность. Иди к своим воинам…

Митридат сел в кресло и произнес:

– Ничего в этом мире не меняется: герой и предатель, гений и злодей, коварство и любовь, преступление и наказание. Все пройдет, и все повторится. Вот почему я верю: Понт снова будет моим!

– Государь! – В зал вбежал Диафант. – Синопа пала!

Митридат встал с кресла, голос его прозвучал трагически:

– Радость побед и горечь поражения!

Глава 24

Тигран был в саду, раскинувшемся рядом с дворцом в Тигранакерте, и ждал жену. В окружении кипарисов и миртов он любовался асфоделиями. На дорожке появилась царица Клеопатра Понтийская в сопровождении малочисленной свиты – двух знатных женщин. Тигран благосклонно смотрел на приближающуюся к нему пленительную женщину.

– Моя тагуи[16], моя Клеопатра. – Он обнял ее за гибкий стан, прижался к ней, взглянул в глаза, затем, неторопливо переведя взгляд на губы, прикоснулся к ним и нежно поцеловал.

А она, гордая и красивая, посмотрела на мужа глазами, полными волшебного света, но счастье в них не отражалось. Ее спутницы уже удалились, супруги остались одни, и она, положив ему руки на плечи, произнесла:

– Ты любуешься асфоделиями, Тигран. – Она протянула руку к цветку и дотронулась до него. – Иногда мне кажется, что я блуждаю по полям асфоделий в подземном мире, не совершив никаких преступлений, за которые боги отправляют на «поля наказаний».

– В элизиум, обитель душ блаженных, тебя не пускают твои мысли, ведь так? – спросил он.

– Да, Тигран. В крепости Софа я много читаю, и греческий миф об Аиде мне напоминает, что моя прежняя жизнь подвержена забвению.

– В крепости тебя окружают поэты и философы, общение с ними пошло тебе на пользу: я слышал, ты цитируешь наизусть Гомера.