Грома бой

– Ну, вот что ты мне пишешь? Что с размерностью? Ну, как у тебя скоростная величина оказалась равна массовой?

Разве я такое мог написать? Заглядываю в листок. И вправду, написал.

– А где четвёртая задача?

– Не решил.

Зинаида Васильевна уставляется на меня.

– Не успел или не знаешь?

– Не знаю.

– Мы похожую в классе решали, – она возвращается к проверке работы, – конечно, ты не помнишь, меньше с Николаевой надо было хихикать. Она, между прочим, физику знает, и у неё скорость не равна массе.

Хм. Точно. ЯЗВа.

Зинаида Васильевна чиркает на работе красную тройку.

– Ладно, Громов, иди домой. Поставлю я тебе тройку в четверти.

– Тройку?

– А ты что, четвёрку хочешь? – голос ЯЗВы колеблется, с высокими амплитудами, как в учебнике по физике. – Ты свои оценки видел? Да ладно с ними, с оценками. Ты свою работу видел? Какая здесь может быть четверка?

У меня глаза щиплет.

– Мне очень нужна четверка. Давайте я ещё что-нибудь напишу.

– Что-нибудь ты напишешь, конечно, но что-нибудь мне не надо, – Зинаида Васильевна снова кашляет смехом.

– Ну, пожалуйста.

– Всё, что ты мог, ты уже написал. Зачем тратить моё и твоё время? Разве я не права?

Она ставит тройку в журнал. И ещё одну в столбец с четвертными оценками.

Выхожу из школы. Под ногами снег – белый, как свежее молоко. Поднимаю голову: снежинки летят, как будто кто-то там высоко высыпает воздушные хлопья. Как будто зима проснулась и решила позавтракать. Я и не заметил, как она пришла.

Переступаю маленький заборчик, отделяющий каменную дорожку от молочных сугробов. Захожу по щиколотку в снег. И ложусь на спину.

Закрываю глаза. Теперь хлопья приземляются мне на лицо. Двигаю ногами и руками, как будто плыву в молочной реке. Чувствую себя печенькой. Хочу быть медовой. Потому что хлопья с молоком вкуснее с медом.

Глубоко вдыхаю холодный воздух. Мои печенюшные конечности размякают в снежном молоке. Становится мокро, особенно голове и ногам в тонких брюках. Но мне всё равно. Я же печенька.

Не знаю, сколько я так лежу. Время наконец-то останавливается. Можно отдышаться. Перестать волноваться. Перестать думать. Хотя бы на немножко.

Слышу, как хлопается парадная дверь школы. Кто-то идет по дорожке. Мне плевать, что этот человек обо мне подумает. Главное, чтобы это был не охранник – он меня сгонит, а я не хочу никуда идти.

Надо мной нависает тень. Открываю глаза. Маленькая усмешка в уголке губ.

– Громов, что ты делаешь?

– Я медовая печенька. В миске молока с воздушными хлопьями.

– Всё настолько плохо? – Марго улыбается, но её глаза усталые и грустные.

Она опускается на колени и ложится рядом со мной. Беру её за руку. Наши пальцы переплетаются. Марго шепчет мне на ухо: «А можно я буду орешком?» Говорю в ответ: «Нет, я не люблю орешки. Будешь шоколадной крошкой». Марго усмехается, сжимает мою руку крепче.

Теперь мы вдвоем размокаем в молоке.

4.

Последний день четверти. Школа уже пустая. А я стою перед учительской.

Листаю тетрадь, повторяя темы. Но не могу сосредоточиться, потому что прямо сейчас Марго пишет последнее сочинение. Я не сомневаюсь, что Ильичка нарисует ей тройку – куда ещё тянуть? – но всё равно вздрагиваю каждый раз, когда открывается дверь.

Вот снова – дёргается ручка. Оборачиваюсь. Из учительской выходит невысокая женщина, должно быть, секретарь. Вздыхаю.

Надо сосредоточиться. Я уже получил оценки по всем предметам, остался последний рывок. Нужно закончить четверть с одной тройкой. Тогда, если вытяну физику на четверку в году, а все остальные предметы – на пятерки, смогу получить серебряную медаль. Хотя, зная Ильичку, она из вредности влепит мне тройку. Но не попытаться будет глупо.

Это же не сложнее, чем признаться маме, что золотая медаль мне больше не светит. Хотя, на самом деле, и это было не так сложно – мама отреагировала спокойно. Оказалось, в её глазах мои проблемы с учебой были связаны с наркотиками. Так что, она рада, что со мной всё в порядке. Успех!..?

Ручка двери поворачивается. Марго выходит из учительской.

– Ну, как всё прошло?

Хочу обнять её, но она не дается. Скрещивает руки на груди, не смотрит на меня. И я всё понимаю.

– Марго, не…

– Иди, я подожду тебя на улице.

Она уходит к лестнице, её каблуки нарушают тишину в коридоре. Марго, я просто хочу, чтобы ты услышала: не переживай – я с тобой.

Захожу в учительскую. В самом дальнем углу кабинет Ирины Ильиничны.

Делаю глубокий вдох. Я готовился. Я всё знаю. Сейчас приду и смогу рассказать любую тему. Выдох.

Стучусь в дверь.

– Войдите.

– Здравствуйте, Ирина Ильинична. Я литературу отвечать.

На столе много тетрадей, документов и папок – всё в идеальном порядке. Около органайзера стоит фотография в рамке: не раз видел, как на ней счастливый бульдог играет с резиновой уткой. Ильичка сидит, как ни в чем не бывало, как будто ничего не произошло, и она не завалила мою девушку.

– Что будете сдавать, Громов?

– Устные темы.

Она открывает наш классный журнал. Показывает сесть напротив.

– Хорошо, – Ильичка складывает руки перед собой, – расскажите про основные направления в поэзии Серебряного века и про их основателей.