Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге

– Так вот, эти «русские», или, если хочешь, «американские горки», – продолжила Мелани, – на гормональном уровне формируют у жертвы зависимость, схожую с наркотической. И чем дольше она находится в такой обстановке, тем труднее ей осознать, что происходит нечто ненормальное. Ее можно сравнить с человеком, попавшим в цунами…

Мы снова отошли к буфету. В этот раз я взяла себе апельсиновый сок, а Мелани – чашку кофе. Не прерывая разговора, мы затронули «цикличность» домашнего насилия. Мелани упомянула об одной американской исследовательнице, которая выделила четыре стадии абьюза: нарастание напряжения в семье (на этой стадии жертва пытается утихомирить агрессора); затем происходит насильственный инцидент (вспышка эмоционального, вербального или физического характера); затем следует стадия «примирение» (обидчик приносит извинения, перекладывает вину на жертву, иногда отрицает произошедшее или убеждает жертву в преувеличении событий); и последняя стадия «медовый месяц» (отношения выравниваются, постепенно возвращаются на первую стадию, и цикл повторяется).

Мы снова сели за стол, и я предложила перевести разговор в правовое русло. Мне не терпелось узнать, как американка Мелани смотрит на карательный подход к домашнему насилию. Насколько уголовная ответственность меняет ситуацию и должно ли государство вторгаться в отношения конфликтующих сторон, чтобы за них разрушать цикл насилия самому?

– Мелани, я недавно готовила доклад, – поделилась я. – По статистике, 50 тысяч француженок ежегодно обращаются с жалобами на своих партнеров. Там принят очень жесткий закон, абьюзер может получить тюремный срок до трех лет. Кроме того, Франция может стать первой страной, предусматривающей уголовную ответственность даже за словесные оскорбления внутри семьи. В Индии насилие со стороны мужа или родственника совершается каждые девять минут, и недавно Индия тоже приняла закон, криминализирующий абьюз. В России закона о домашнем насилии нет, и поэтому обращаться в правоохранительные органы – бесполезно. Единственным выходом из ситуации может стать кризисный центр, созданный на деньги частных фондов. Не могла бы ты рассказать, как это устроено в Америке?

– В Америке наработан большой опыт, хотя во многих штатах бытовое насилие также не выделено в административном и уголовном кодексах. Но если жертва заявила о совершенном насилии, то для ее защиты может быть выдан охранный ордер.

– Бывают ли случаи «семейного киднеппинга», когда один из родителей… – я не успела закончить.

– …Перемещает ребенка без согласия второго? – подхватила Мелани. – Да, это редко, но происходит. Тоже форма домашнего насилия – выяснение отношений между партнерами при помощи ребенка. Но если ребенок перемещен с постоянного места жительства, то уже на следующий день второй родитель может открыть кейс, и полиция начинает искать. Если он скрывается или не идет на контакт – это мгновенно квалифицируется как похищение, и родителю грозит до пяти лет тюремного заключения.

– Ого! – я была ошарашена. – А у нас в России это даже не считается преступлением.

Мелани тоже была в шоке:

– Как не преступление? А если родитель – психопат? Разве можно настолько не заботиться о правах ребенка?! В США у детей есть права с рождения, и никто не вправе ставить свою волю над волей ребенка, и тем более – перемещать его куда вздумается и лишать общения с членами семьи. Здесь должна применяться только уголовная юрисдикция!

Мне хотелось расплакаться и рассказать Мелани о том, что я уже два с половиной года не вижу свою дочь и что при этом ее даже никто не ищет. Но Мелани начала бы меня жалеть, и мы вряд ли смогли бы продолжить разговор. Решив, что это будет непрофессионально и неуместно, я проглотила слезы и спросила.

– Насколько, на твой взгляд, введение уголовной ответственности изменило статистику по домашнему насилию в США?

– Недавно знакомилась с докладом, – сказала Мела-ни, – где были опубликованы исследования более чем из 80 стран. Данные показали, что почти треть всех женщин в мире состояли в отношениях с абьюзером и подвергались физическому или сексуальному насилию, и каждая вторая – психологическому. Кроме того, 38 % всех убийств женщин в мире совершается их интимными партнерами. США в этом смысле – не исключение. Абьюз не знает социальных границ, от него в равной степени «достается» женщинам со скромным достатком, и тем, у кого завидное социальное положение. Справедливости ради надо заметить, что мужчины тоже становятся жертвами своих партнерш, правда значительно реже.

– То есть несмотря на то, что американки (и американцы) могут обратиться в полицию, в суд и в кризисный центр, уровень домашнего насилия не снижается? – утрировала я.