Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге

– Куда вы, ребята, летите? – пока я обувалась, мы незаметно перешли в формат непринужденной беседы. Я ответила, что ждем пересадки в Кливленд. Что потом прилетим обратно в Нью-Йорк. Он оживился. Через пару минут вся наша группа обсуждала с разговорчивым таможенником погоду в Кливленде, Музей рок-н-ролла, а также где лучше жизнь – в Нью-Йорке или в Кливленде. В конце концов он достал с ленты мою сумку и передал со словами:

– Ну, поезжайте в Кливленд, ребята. А потом возвращайтесь! Туфли у тебя, конечно, зачетные!

Свобода была в каждой молекуле воздуха. Она была настолько ошеломительной и пьянящей, что заставила вспомнить эмигрантов, вырвавшихся из-под железного занавеса. И хотя миновал уже век со времен первой волны эмиграции, – на дворе стоял 2013 год, – мной явно ощущался «железный занавес», возможно, незаметный для остальных, но оттого не менее гнетущий.

В Кливленде ребята разъехались по домам, в американских семьях нам предстояло провести несколько дней. В первый же вечер моя американская семья устроила праздник, пригласив еще около пятнадцати гостей. Майкл и Ракель жили в большом доме с двумя детьми и большой пушистой собакой, которая почему-то никогда не лаяла.

Время ужина уже перевалило за полночь, а мы все обсуждали вопросы демократии в России, толерантности, непростые судьбы эмигрантов и, конечно, проекты на будущее. После десерта хозяйка Ракель неожиданно призналась: «Я тоже русская!» И пояснила: «Моя прабабушка была из Москвы».

Огромный ретривер по имени Марвин то и дело обращал на себя всеобщее внимание, пролезая под столом. Мне казалось любопытным, что этот большой американский пес за все время не издал ни одного звука, и я решила выяснить почему. Оказалось, что собакам в Америке принято делать операцию на голосовых связках в целях заботы о покое соседей. Вот только соседей вокруг дома я особо не заметила: ближайшие дома находились на приличном расстоянии от нашего. Но сам этот факт неплохо иллюстрировал американский подход к «прайвэси» – личному пространству.

Глава 30

Деловая и развлекательная программа в Кливленде была перенасыщена встречами, впечатлениями, историями… При этом истории, с которыми я соприкоснулась в Америке, были не про каких-то там «других» людей и «другую жизнь». Они были про меня и про нас. Просто из Нового Света жизнь в Старом Свете выглядела иначе.

Встречи с американскими коллегами проходили каждый раз в необычном формате: это были и бизнес-завтраки, и брифинги, и даже необычные экскурсии, переходящие в свободное общение. Так, например, мы посетили Федеральный суд Кливленда, где встретились с действующим судьей. Сначала группа российской молодежи расположилась в зале для судебных заседаний, а затем американский судья даже провел нас в свою «секретную комнату».

Находясь в американском Федеральном суде, я пыталась представить себе что-то подобное в России и не могла. Казалось, что и тут, сейчас, кто-нибудь да и включит «протокол». Что-то вроде «это не положено», «туда не ходи», «об этом не спрашивай» и т. д. Но ничего подобного не происходило. Напротив, казалось, что американцам совершенно чужда идея строгости протокола, столь привычная для нас; и эта естественность была их главной отличительной чертой.

Судья выделил для общения с нашей делегацией несколько часов своего времени, чтобы подробно и интересно рассказать об американской судебной системе, а также о делах, которые он рассматривал в своей практике.

Вспоминая тот визит, нельзя было не отметить, что в американском суде царит совершенно иная атмосфера – открытости и уважения к правам человека. Я не испытывала подобного чувства ни в одном российском дворце Фемиды, где мне доводилось бывать.

Глава 31

В перерывах между официальными приемами американцы организовали для нас развлекательную программу. Они поднимали нас наверх в недостроенных небоскребах в центре Кливленда (который еще совсем недавно был «одноэтажным»), водили на стадион, чтобы поболеть за местную команду Cleveland Cavalers, одевали в шубы в криосауне «русского» ресторана под названием «Европа» и даже показывали нам ботинки Майкла Джексона, кадиллак Элвиса Пресли и прочие артефакты в Музее рок-н-ролла.

Но все главное обычно происходило на самих приемах. В наших беседах о волонтерстве, благотворительности, социально ответственном бизнесе не было ни грамма формализма. Даже не знаю, что меня поразило больше – то, насколько в Америке развита традиция благотворительности, или то, что в русском языке отсутствует аналог американскому слову «giving». У нас есть слова «пожертвование», «отдача», но они несут в себе несколько негативные коннотации, в то время как «giving» – это просто часть жизни, не более и не менее того.

Для каждого участника группы организаторы отдельно подбирали американского коллегу, ориентируясь на заявленный проект, чтобы могла состояться прямая передача опыта.

На одном из бизнес-завтраков меня ожидала женщина, которая, согласно профайлу, предоставленному мне накануне, организовала женский шелтер в городе Кливленде.