Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге

Тишина на мгновение застыла. Порой тишина звучит громче, чем крик. Уже в следующее мгновение дверь с треском распахнулась, и внезапным порывом ветра со всех столов разбросало салфетки: они взметнулись в воздух, как конфетти. Бутылка шампанского опрокинулась, будто пластиковая. Стулья на террасе задрожали мелкой дрожью. Я не успела сообразить, что происходит, как из кафе вынырнула съемочная бригада НТВ.

– Идем снимать на корабль, – скомандовала Наталья, словно бросала вызов штормовому ветру. Оператор поспешил за Натальей, и мне оставалось только подхватить сумку и уже на ходу помочь официанту собрать стаканы и поднять с пола разлившуюся бутылку шампанского. Дождь усиливался, переходя в шторм. Официанты поспешили раскрыть над НТВ-шниками зонт, пока те не успели отойти от ресторана. Впрочем, зонт был подхвачен ветром. Мы двинулись в самое нутро – к морю в центре Новороссийской бухты. До корабля было не больше ста метров, но, двигаясь навстречу взбесившемуся ветру, мы пытались преодолеть их в течение получаса.

– На какой корабль мы идем? – перекрикивая стихию, поинтересовалась я у продюсера. У берега пришвартовались несколько разнокалиберных судов.

– На этот! – Наталья указала на боевой крейсер «Михаил Кутузов». – Руководство сказало: «Если мэр отгораживается, надо сделать зрелищный план на главном режимном объекте».

– Как нас пропустят – с камерой, да еще в такую погоду?

– Все улажено, – ответила Наталья, направляясь в административное здание. Мы с оператором переглянулись.

…Море бушевало. Военный корабль, передовой для своего времени, теперь был списан и открыт в качестве музея. Гордого стального цвета, пришвартованный на самом видном месте, «Кутузов» раскачивался на волнах как надувная лодка. Мы взбирались по реечному трапу, крепко держась за перила. Особенно трудно пришлось оператору – на палубе пришлось прятаться в проемах и пригибаться, чтобы как-то укрыться от ветра. У него то и дело улетали крышки от камер и провода от микрофона. Моряки, которые несли вахту на судне, поначалу шарахались от нас, но вопросов не задавали, а вскоре начали оказывать помощь в съемках: держали деревянные доски и приносили горячий чай, помогали менять локации, отводя нас в самые непродуваемые углы корабля. Оператор поинтересовался размерами крейсера.

– 23 метра в ширину и 210 метров в длину, – ответили моряки.

– Говори! – приказала Наталья.

Я смотрела в камеру и говорила.

– Пой!

– Что?

– Петь можешь?

– Могу.

И я запела. Раскачиваясь на носу бывшего боевого крейсера, нынче списанного в утиль, сдаваясь порывам ветра и видя перед собой только свинцовую рябь Черного моря, я пела песню Мамонтенка: «Пусть мама услышит, пусть мама придет, пусть мама меня непременно найдет…». Шторм вторил мне, он был оркестром. И ответом на мою просьбу.

На следующий день пресс-секретарь мэра, наконец, ответил на звонок и даже согласился встретиться для короткого интервью. Мы сразу вызвали такси и поехали к зданию администрации.

Молодой человек сначала изъявил желание остаться с продюсером наедине. По одним только жестам мне стало все понятно. Проценко успел «купить» себе авторитет в этом городе, а я так и осталась «чужой». Материнская беда не интересовала местную администрацию, ведь все – пресс-секретарь, мэр, прокурор, судья – отлично понимали, что «эта мать» и съемочная группа НТВ уедут, а Проценко – останется. Будучи жителями одной страны, мы одновременно являлись «иностранцами» из разных правовых и ментальных регионов.

Из желающего помочь секретарь мэра всего за пару дней перешел в режим бездействия. Мне стало любопытно, чем он на этот раз прикроет свое нежелание исполнять закон.

Пока пресс-секретарь беседовал с Натальей, а оператор настраивал штатив, я вспоминала, как уже давала интервью на том же самом месте. На фоне того же советской постройки двухэтажного здания администрации, рядом с тем же памятником Ленину. Под тем же самым кустом сирени. Тогда была осень 2010 года, а сейчас весна 2013-го. Тогда меня снимал местный телеканал, а сейчас – НТВ. Оператор точно так же морщил лоб, пытаясь избежать попадания в кадр Ленина и при этом не свалиться в «полную сирень».

В голове мелькали картинки: «Трапезунд», кладбище «Солнечное», кубанское бунгало с комарами, дежурство у Роминой работы, маскировка рядом с домом на улице Шевченко в Геленджике, тетя из опеки с неподвижными рыбьими глазами, заминирование краевого суда Краснодара, выезды на адрес с приставами, отделение милиции, горячий суп в столовой на Коммунистической улице, Наташа со Второго Бугра, Дымовский, синий забор в Широкой Балке…