Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге

На следующий день я была настроена основательно встряхнуть все городские службы, отвечавшие за защиту детских прав. Во мне было достаточно решимости устроить демонстрацию, революцию или, в конце концов, голодовку в красной палатке перед зданием местной администрации, которая до сих пор не предприняла никаких действий в ответ на мои заявления. Для начала я отправилась к уполномоченному по правам ребенка в Краснодарском крае. Меня встретили и выслушали, заодно доложили, что муж мой уже приходил к ним и даже подал заявление.

– И что же он пишет? – удивленно спросила я. Порыскав по ящикам с папками, они извлекли нужную бумажку.

– Пишет, что вы состоите в секте, читаете эзотерическую литературу типа Ошо, ищете духовного учителя, медитируете и курите травку, – не без иронии процитировали заявление моего мужа специалисты аппарата по правам ребенка. Некоторые слова они читали медленно, будто видели их впервые. Но мне было не до смеха. Не успев отбиться от одних обвинений – в алкоголизме и сексуальной распущенности, мне тут же предъявили другие, еще более абсурдные. Я снова почувствовала себя героиней зазеркалья.

– Вам нужен хороший адвокат! На суде все прояснится. В чем бы муж вас ни обвинял, ему придется это доказать! В Новороссийске есть представитель нашего аппарата, мы организуем вам встречу.

Спустя полчаса сотрудники всего Краснодарского аппарата по правам ребенка, как голуби на площади Сан-Марко, собрались вокруг меня в скромном по размерам кабинете, чтобы расспросить и дать десятки полезных советов. Их вопросы разрывали меня на части. Что стало причиной разрыва? Почему Проценко так повел себя в отделе милиции летом на Широкой Балке? Вы ему не изменяли? Зачем нужен ребенок свекрови? Тысячи вопросов размыли границы между праздным и профессиональным интересом. Тогда я еще не умела этого различать. Некоторые советы почему-то давались шепотом, с неизменной поправкой «Я вам этого не говорила!» В конце концов, прокрутив несколько раз головой по часовой стрелке, я уже не могла сдерживать слезы. Но сотрудники небольших кабинетов, как ненасытные птицы, не могли удовлетвориться горькими словами, слетавшими с моих губ. Они хотели урвать все новые, особо пикантные подробности. Прощаясь со мной, одна из сотрудниц сказала:

– Да вы не плачьте и не волнуйтесь, Светлана Александровна! Помедитируйте, покурите травку, – женщина подмигнула мне и, практически пританцовывая от своей удачной шутки, вернулась в кабинет.

На Красной улице конец октября теплым ветром подметал опавшие листья. Я достала мобильный, чтобы отправить эсэмэску адвокату Саше. У него был день рождения. Потом доехала до автовокзала и села на автобус. Он остановился на половине пути от Краснодара до Новороссийска, в маленьком городке Крымске. Здесь на автовокзале продавались пирожки и растворимый кофе. Глоток этого привокзального напитка помог скоротать остаток дороги, которая становилась все более горной и извилистой. Добравшись до Новороссийска, я тут же купила в киоске местную газету с частными объявлениями о посуточной аренде жилья. Первое же объявление, бросившееся в глаза, привлекло приемлемой ценой. Позвонила по указанному номеру.

– Такой длинный дом-корабль у матроса с гранатой знаете? – спросил низкий женский голос. Естественно, я не знала никакого матроса, тем более с гранатой. Но чувство смертельной усталости победило любопытство. Так я временно поселилась у Ляли, хозяйки большой «малосемейки» в спальном районе Новороссийска. Перед домом действительно была плита из белого камня с высеченным на ней профилем матроса. «1943 год. Здесь проходил передний край обороны Малой Земли».

Довольно быстро сориентировалась: до центра следовали почти все маршрутки, а чтобы добраться обратно до дома, я спрашивала водителя: «К Матросу идете?» Мои маршруты пролегали через органы опеки в прокуратуру. До дома Проценко на улице Новороссийской Республики оттуда было рукой подать. Каждый день в маршрутный лист добавлялись новые инстанции. Поликлиника, детские сады, уже знакомый центр судебных экспертиз «Диалог», куда в этот раз я принесла фиктивные заключения от частного психолога Тютю-ник. Кто такая психолог Тютюник и почему она обследовала мою дочь без моего согласия? Да еще сумела обнаружить расстройство связи «мать – дитя», не наблюдая нас вживую? Копии этих псевдозаключений я, наконец, смогла получить из материалов судебного дела. Директор экспертного центра узнала меня, поинтересовалась, как суд. Увидев бумажки, подписанные Тютюник, всплеснула руками:

– У Тютюник нет права проводить такие обследования и тем более выдавать подобные заключения!

Я попросила найти документы, подтверждающие ее квалификацию.

– Тютюник работает на полставки в детском саду, – ответили мне, но официального заключения на эту справку дать не решились.