Гроза

Утром выходим на волка, готовимся, высыпаемся. Поели щи хозяюшки, я бы ее и сегодня отблагодарил, но нужно рано вставать, боюсь, потеряют нас. Вова волнуется, не спит.

Охота закончилась, мы все дружно были посланы к чертовой матери. Вернемся в свою деревню, тут место гиблое. Ни одни щи не стоят стольких усилий. Я замерз, как псина под забором в дождь, Вова переругался со всеми мужиками, послал их, в ответ получил по морде, чуть носа не лишился, кровь долго текла. Что с волками? Будь они прокляты, эти волки! Умные, суки, жалко в них стрелять… облава провалилась, провели нас серые, обошли все наши ловушки и не попались людям, ушли, что ли, куда-то. Только вот почему-то старого самого с собой не взяли. Он вроде и на больного не был сильно похож.

Большой такой волк, наверное, тот, которого я ночью видел. Он ногу в капкане потерял, перебило. Я к нему подходить боялся — взгляд у него осознанный и пронзительный, прямо как у моего бати. А я думал, почему говорят «волком глядишь». Вот же он, волк! Матерый, скалился и бросался на мужиков, пытавшихся подойти. Вел себя достойно, хоть и нога вся в крови была. Он, видимо, не успел ее отгрызть, но пытался. Животное красивое, гулял бы себе по горам-лесам, никого не трогал, стада не резал — никто бы его не тронул, а так пристрелили, как паршивого пса, и в деревню отвезли, трофей, понимаете ли, нужен.

Стая ушла, больше не видели их местные, но в ночь нашего отъезда где-то неподалеку выла волчица. Так печально, будто плакала, я думал, что и сам зарыдаю, до того грустно звучал ее голос. Наверное, звала любимого, а его уже и нет вовсе… в общем, на волка я больше не пойду, Вова тоже открестился, наохотились мы на серых. Глаза у них умные, даже не как у собак, больно на человеческие похожи. Впредь стрелять волков не буду, пока в мой огород не полезут, там уж посмотрим.

Мальчишка не много узнал из хроник той охоты, но вспоминал о своей серебристой волчице. Она нечасто смотрела на него, но когда это происходило, у него и правда по телу пробегали мурашки. Было в ней что-то особенное. Иван сравнивал свои впечатления от общения с волками с записями и приходил к выводу, что они похожи, но больше данных не было. Обоим недоставало глубинного понимания поведения и психологии животного. Иван мог понять, как можно восторгаться зверем, бояться его или ненавидеть, но при всем желании был не способен понять его, разгадать мотивы и мысли. Он провел рукой по корешку тонкого полевого журнала и захлопнул его. Мальчишка оперся лбом на руки и крепко задумался. Он размышлял, сможет ли он узнать больше о лесе, около которого живет. Он и вправду знает слишком мало для жителя тайги. Улита учила его рыбачить, Циля — обращать внимание даже на маленькие и незначительные изменения в окружении, а дед — любознательности. Он вдруг устыдился, что до сих пор даже не удосужился поинтересоваться, где можно научиться всем премудростям, которые сделают из него настоящего «местного жителя».