Гроза

6.

Наряд, в который входил Михеев, мотался по выездам трое суток подряд, дома он не был вообще. Далеко не каждый вызов криминальный, в дежурку звонят по любому поводу. А дальше выезжает машина, иногда к черту на рога. Если кто-то чихнул на улице, уже придется брать с него объяснение. Очень часто звонили ехать на трупы, кому-то стало плохо на улице, кто-то подолгу не выходил из квартиры, и по лестничной клетке пошла характерная вонь. Иногда приходилось таскаться по восемь раз за сутки. Вчера, например, снежная глыба рухнула с крыши дома на Интернациональной, под носом у отдела полиции, на проходившую мимо старушку, проваландались там до позднего вечера. Домой заскочил только перекусить, и обратно в машину, подальше от укоризненного молчания Лизы.

Михеев только что вернулся с очередного вызова: пьяный рабочий сорвался с крыши, на которой он чистил снег, и спиной напоролся на арматуру. В больницу увезли с компрессионным переломом позвоночника, тремя колотыми ранениями и большой потерей крови. Не факт, что выживет. Пока оформляли документы, выяснилось, что парень в строительной фирме «ИП. Круглов» не работает по трудовому договору, чисто на подработке за бутылку водки. А это означало, что к ответственности за нарушение техники безопасности работодателя не привлечь, и произошедшее спишут на несчастный случай. Материалы он писал полдня, пока они там возились, чистой воды отказняк. Это бесило, парень, в лучшем случае останется инвалидом, в худшем – займет место на кладбище. Здесь дороже человеческой жизни выступила бумажка трудового договора, чье отсутствие означало проигрыш оперативников. Нет бумажки, нет человека, нет проблем. Старая формула репрессии работала безотказно, теперь уже в новом воплощении.

Материалы проверки ушли в следственный отдел, после обеда Сашка забежал туда, застав одного Соколовского. Бернс уехал на труп, вернуться обещал к утру, и то вряд ли. Юра меланхолично сшивал материалы дела по Колосову, только сегодня выбив из своего принтера нормальную фототаблицу. Акт о смерти Надежды Лихоткиной продолжал формироваться в недрах морга, не желая выныривать на поверхность. Он уже дважды звонил туда, но врачи – психи еще хуже оперативников, их выбешивает любое неосторожное движение. Медсестра на линии долго и занудно высказывала следователю суть ее мыслей о нем, параллельно ругаясь с кем-то по ту сторону трубки. Шить он не умел категорически, до сих пор держа перед носом помятую потрепанную схему прошивки материалов. Нитка то и дело застревала, он колол себе пальцы, возмущенно шипя. На открывшуюся дверь следователь метнул свой самый в кавычках добрый взгляд потревоженного крокодила.

–Нашел пистолет? – Соколовский мрачно сверлил друга красными от напряга глазами. Похоже, его заклинило. В отличие от Сани, еще успевавшего бывать дома, следователю впору было перетаскивать в отдел свою тахту и холодильник и селиться здесь. С утра пришел еще материал о нападении участкового оперуполномоченного на какого-то старика на улице, полная брехня, но и ее надлежало проверить. И звонить маразматичному пенсионеру, и еще извиняться.

–Я обшарил в поисках следов весь «Ноев ковчег», никто не в курсе, откуда у них на помойке отыскался пистолет. Значит, его там не могло быть. – Юра методично загибал пальцы на правой руке. – В речке его тоже не было, Колосов врет, а предъявить ему пушку я не могу. Ручаюсь, оружие спрятано у каких-нибудь его дружков, а он упорно твердит, что выкинул его в Барнаулку. Сегодня мурыжил полтора часа мамашу Лихоткиной, она назвала наконец трех его собутыльников, вызвал на понедельник всех. На обыски никто не согласен, придется ехать в суд и просить постановления. – Соколовский раздраженно хлопнул ладонью по столу. – Спасибо, Сань, ты мне еще счастья добавил с этим Кругловым, он только что отсюда вышел.

–Раскололся?

–Притащился с адвокатом, твердит, как попугай статью 51 Конституции, мол, не станет свидетельствовать против самого себя. Потерпевшего твоего в упор не знает, у него таких на заработках сезонных табуны ходят. Адвокат обещал жаловаться прокурору, непонятно зачем. Был утром в больнице, допросить потерпевшего Зиновьева нет никакой возможности, он в коме и может из нее не выйти. Тупик, Сань, через трое суток буду писать постановление об отказе. – он развел руками. – Самого бесит, понимаю тебя. Эта крыса ухмыляется и отлично знает, что ему ничего не будет, максимум штраф, и то адвокатишка его отмажет!

–Обидно, Юр, – щелкнул языком Саша. –мы с тобой, как бараны, уперлись в бумажку, и ничего не можем сделать. Как головой об лед. Ну давай, я домой поеду, на сегодня вроде отпросился. С утра мы тебя ждем, имей совесть, столько зову, а все некогда! Лиза на тебя рассердится, пеняй на себя!

–Приеду ради Лизы,– следователь улыбнулся,– передавай ей привет. Ну и ради халявной еды тоже, ты же меня знаешь!